Владимир Зарвин - Идя сквозь огонь [СИ]

— Вот еще, тратить порох на сию мразь! — возмущенно фыркнул княжич. — Хотя отчасти ты прав, Ага!

Я жалею о том, что у меня нет пушек. Пару выстрелов — и от сборища холопов осталось бы лишь воспоминание!

— Каин, вели аркебузерам строиться. Нынче мы устроим Милице кровавую баню!

Махрюта захлопотал, отдавая наказы стрелкам. В считанные мгновения пищальники выстроились в две шеренги, первая из коих встала на колено, а вторая подняла ружья над их головами.

— Ну вот, за пищали взялись! — процедил сквозь зубы Щерба. — Это не к добру!

— Всем лечь наземь! — крикнул своим людям Бутурлин. — Пули — не стрелы, для них нет преград!

Повинуясь здравому смыслу, казаки и миличане залегли у подножия укреплений, в местах, где камни и бревна давали наилучшую защиту от пуль.

— Огонь! — оглушительно взревел Махрюта.

Гром пищального залпа потряс окрестности Милицы и свинцовая туча понеслась в сторону веси, круша все на своем пути.

— Ну вот, гадай теперь, что творится в Милице! — раздраженно вымолвил, лежа в кустах, Газда. — Из-за этих чертовых холмов ничего не видно!

— Зачем тебе что-то видеть? — пожал плечами искушенный в военном деле Харальд. — Когда придет время взорвать греблю, Щерба протрубит в рог!

— Так-то оно так, — поморщился казак, — но мне ныне лучше быть в гуще битвы, среди братьев, чем киснуть здесь, ожидая трубный зов!

— Помнишь, что сказал боярин? Наша миссия важнее того, что происходит в бранном поле. И если Щерба до сих пор не трубит, значит, еще не пора поджигать порох!

— Вот только бы не опоздать! — тряхнул чубом Газда. — Предчувствие у меня дурное…

— Предчувствие, молвишь? — задумчиво потер шрам на лбу датчанин. — Тогда держи ухо востро. Может статься, Радзивил проведал о планах Дмитрия, и к нам спешат тати!

В том, что чутье не обманывало казака, Харальд убедился, когда из ближайших зарослей вылетело с десяток конных бойцов. Судя по оружию и доспехам, это были люди Демира-Аги.

Сходу обнажив сабли, турки устремились к залегшим в кустах компаньонам. Видя, что боя не избежать, Газда рывком поднялся на ноги, выхватывая из ножен клинок.

— Не горячись, Петр! — окликнул его рассудительный Харальд. — Ты забыл кое о чем!

В руке датчанин держал один из огненных горшков, привезенных в Милицу Флорианом. Прежде чем конники одолели разделявшую их пустошь, Харальд чиркнул огнивом, поджигая масляный фитиль «граната», и метнул смертоносный плод в гущу врагов.

Ведавший убойную силу заряда, он тотчас навалился на товарища, повергая его наземь. Оглушительный грохот взорвал сырую тишину лощины. На головы компаньонов посыпались иссеченные дробью ветки и листья.

Встав на ноги, Харальд и Газда увидали останки своих врагов. Никому из людей Демира-Аги не удалось спастись.

Одни нукеры погибли сразу, другие истекали кровью от множественных ран. Вместе с турками бились в агонии их нашпигованные свинцом лошади.

Привычного к ужасам войны Газду на сей раз покоробило. Сраженные тати умирали в жутких муках, и казак невольно вздрогнул, представив себя на их месте.

— Что застыл? — вывел его из оцепенения голос друга. — не видал прежде, как действует «гранат»?

— Не хотелось бы мне умереть подобной смертью… — с трудом вымолвил, облизав пересохшие губы, Газда. — Один взрыв, а столько страданий!..

— Что ж, сих молодцов в гости никто не звал! — пожал плечами Харальд. — Да и явились они сюда за нашими головами. Ты, видно, забыл сие, Петр, коли так кручинишься!

— Да не кручинюсь я! — отвернулся от страшной картины казак. — Просто война перестает быть делом доблести и все больше превращается в бойню!

— Тогда у нас есть лишь один выход, — грустно улыбнулся датчанин, — сделать все, дабы бойня скорее завершилась!

— Тут я с тобой согласен! — тяжко вздохнул Газда. — Закончим войну, Харальд! Может, хоть это искупит пролитую нами кровь!..

— Все живы, потерь нет? — обернулся к своему воинству Бутурлин.

— Как будто нет! — откликнулся, обведя взором защитников Милицы, Щерба. — Только вот раненых прибавилось…

Он был прав. Пронзивший укрепления Милицы свинцовый град нанес обороняющимся немалый вред.

Убитых и впрямь не оказалось, но каждый третий миличанин был так или иначе помечен «милостью Радзивила». Порядком досталось и казакам.

Деревянные доспехи уберегли внутренности хозяев от пуль, однако не смогли защитить их открытые руки и ноги. Дмитрий знал, если раненых не перевязать, они в считанные минуты истекут кровью.

Не теряя времени, боярин принялся накладывать пострадавшим жгуты и повязки на прострелы. То же самое делали Щерба, Трохим Щелепа и Гуляй-Секира.

Последний не слишком ловко управлялся с бинтами, но, как мог, оказывал помощь раненым бойцам. Благодаря общим усилиям Дмитрия и казаков, смертей от потери крови защитникам удалось избежать.

— Как ты? — обратился к раненому кузнецу московит, перевязывая ему плечо. — Не сомлеешь?

— Сомлеть не сомлею, — вымолвил бледный, как полотно, силач, — а вот молотом мне больше не махать!..

— Еще как помашешь! — уверил его Бутурлин. — Рана сквозная, кость не задета, а мякоть зарастет!

— Твои бы слова да Богу в уши! — слабо улыбнулся кузнец. — Чем бы все ни обернулось, я не жалею о том, что пошел с тобой!

— Вот и ладно! — кивнул ему Дмитрий. — Наше дело правое, так что жалеть нам не о чем!

— Хватило бы только сил выстоять… — добавил к сказанному кузнец. — Жаль будет, коли Милица сгорит…

— Не сгорит! — убежденно заявил Бутурлин. — Господь свидетель, ни один тать не ступит на вашу землю!

— Хорошо бы узнать намерения Радзивила, — долетел до боярина хриплый голос Щербы, — пойдем, брат-москаль, поглядим, что еще замыслили наши недруги!

Передав раненого попечению Гуляй-Секиры, Дмитрий направился вслед за казачьим атаманом к засеке. Увиденное сквозь пробитые пулями бреши отнюдь не прибавило им радости.

Войско княжича Владислава перестраивалось, готовясь к последнему броску. Обветшалые укрепления веси едва ли могли сдержать натиск тяжелой конницы, и зная сие, Радзивил собирался нанести миличанам решающий удар.

В том, что на сей раз ему удастся прорвать оборону деревни, княжич не сомневался. От деревянных щитов, возведенных ее защитниками, после обстрела остались лишь расщепленные пулями доски.

Большая же часть жердей, препятствующих конной атаке, была изрублена татарами еще во время первого штурма.

— Плохо дело! — процедил сквозь зубы Щерба. — Кони у Радзивила добрые. Мигом перемахнут засеку!

— Самое время трубить! — обернулся к нему Бутурлин. — Где твой рог, атаман?

— При мне, где же ему быть? — усмехнулся казачий вождь. — Сей же час и протрублю!