Владимир Зарвин - Идя сквозь огонь [СИ]

Однако трубить ему не пришлось. Протянутая к поясу рука казака наткнулась лишь на обломки еще недавно зычного рога.

— Ах ты незадача! — досадливо поморщился Щерба. — Как же я сразу не приметил, что рог разбит пулей!

— Одолжи рог у кого-то из братьев! — посоветовал ему Дмитрий.

— В том-то и беда, что во всем войске он был один такой, — удрученно вздохнул Щерба, — и иного мне нынче не добыть!..

— Что за беда стряслась? — вынырнул откуда-то сбоку, заслышав их разговор, Щелепа. — Чего тебе не добыть, брат?

— Да вот, погляди! — протянул ему обломки рога атаман. — Нужно дать знак Газде, чтобы взорвал греблю, а трубить не во что!

— У наших такого рога нет, — согласился с побратимом Трохим, — а вот у одного татарина я похожий рог видывал! Я его из лука прикончил, он должен лежать неподалеку…

— Что ты задумал? — вопросил казака Бутурлин.

— Увидишь, боярин! — хитро прищурился тот. — Коли не вернусь, братцы, не поминайте лихом!

В мгновение ока Трохим перемахнул засеку в надежде добыть рог мертвого татарина. Бутурлин хотел последовать за ним, но Щерба удержал его за локоть.

— Не дури, боярин! — покачал он седым чубом. — Если ты сложишь голову, Милице придет конец.

С тобой селяне еще смогут выстоять, без тебя же они обречены на гибель! Трохим знает, что делает, его нелегко убить…

— Не думал я, что какая-то паршивая деревня отнимет у нас столько сил! — проворчал Радзивил, разглядывая в подзорную трубу укрепления Милицы. — Кто мог знать, что боярин за ночь выучит бунтовщиков военному делу?

— Я же говорил, Бутурлин способен на многое! — кивнул ему Демир-Ага. — Тем паче, княжич, нам нужно его разбить.

И скажи своим людям, чтобы, войдя в деревню, они не щадили ни малого, ни старого. Милица должна быть стерта с лица земли!

— Еще вчера ты увещевал меня обойти ее стороной, — удивленно воззрился на своего советника Владислав, — а теперь сам желаешь, чтобы я пролил кровь! С чего вдруг такая перемена?

— Вчера ты еще мог играть роль милостивого правителя, — ответил турок, — ныне же твое милосердие будет выглядеть слабостью.

Что подумают о тебе возможные союзники и враги, если ты отступишь перед каким-то крестьянским сбродом?

Ныне у тебя нет иного выхода, как показать свою силу.

И показать так, чтобы всем прочим неповадно было чинить тебе препоны! Надеюсь, я внятно разъяснил, для чего нужна сия жестокость?

— Более чем внятно, Ага! — хмуро усмехнулся княжич. — Что ж, я с тобой согласен. Мятежники понесут кару за бунт!

На месте Милицы останется выжженная пустошь, не будь я потомок Радзивилов! Но что это?..

Владислав вновь прильнул глазом к подзорной трубе, вглядываясь в деревенские укрепления. Он явственно видел, как, перебравшись через засеку, чья-то одинокая фигура ползком направилась в сторону, где лежали убитые татары.

— Подумать только! — с изумлением произнес он. — Какой-то казак решил заняться мародерством. Удачно же он выбрал время для обирания мертвых!

— Дай, княжич, и мне взглянуть, — протянул руку за трубой Демир, — любопытно, что его понесло на поле битвы…

Чудо оптики позволило Аге разглядеть то, что было недоступно на таком расстоянии людскому взору. Рыжеволосый казак по-змеиному полз к нукеру, одиноко лежавшему в сотне шагов от засеки.

Присмотревшись, турок разглядел то, за чем он охотился. Отвязав от пояса убитого сигнальный рог, защитник Милицы торопливо пополз обратно к укреплениям веси.

Посланник Султана знал, для чего использовался в битвах сей предмет. С его помощью подавали сигналы отрядам, прячущимся поодаль в засаде.

Демир вспомнил о Халиле и Мустафе, не вернувшихся в стан минувшей ночью. Не было известий и от чавушей, направленных им к перегораживавшей запруду гребле. Похоже, все они были мертвы.

Лишь сейчас глава турецкой разведки осознал, какой капкан уготовил Радзивилу невзрачный московит с изрытым оспой лицом. Мятежная деревня стала для горделивого княжича приманкой, борясь с коей, он угодил в западню.

Ныне Бутурлин как раз собирался захлопнуть ловушку, и для этого ему понадобился сигнальный рог. Похоже, свой собственный княжий стольник утратил…

— Это не мародер, — отнимая трубу от глаза, сообщил Радзивилу турок. — Похоже, московит готовит нам большую неприятность. Вели своим стрелкам немедленно убить казака!

— Может, ты объяснишь мне ход своих мыслей? — насупился Владислав, не разумея, куда клонит его советник. — Какую неприятность готовит нам Бутурлин?

— Нет времени объяснять! — взорвался Демир-Ага. — Казака нужно прикончить и после, сразу же идти в бой. Иначе все пропало!

— Вы слышали? — метнул в стрелков яростный взор княжич. — Убейте мародера!!!

Выйдя вперед, лучшие из аркебузир открыли огонь по Щелепе, но причинить ему вред так и не смогли. Словно заговоренный, он полз к засеке, то перекатываясь с места на место, то вновь припадая к земле.

Пули впивались в землю, взметая фонтанчиками грязь у самой его головы, но казак упорно продвигался к заветной цели.

— Упрямое скотское отродье! — вышел из себя Радзивил. — Каин, ты сможешь прикончить сего татя?!

— Только накажи, мой господин, — свирепо ухмыльнулся Махрюта, — я бью из пищали без промаха!

— Так срази его! — гневно тряхнул головой Владислав. — Я повелеваю тебе!

Спешившись, душегуб принял из рук стрелка заряженную пищаль и поднес ее к плечу, целясь в спину казака. Попасть в него с такого расстояния было непросто, но людоед верил в свои силы.

Добравшись до засеки, Щелепа вскочил на ноги и с обезьяньим проворством взобрался на гребень засеки. В тот же миг Махрюта поднес к затравке горящий фитиль.

Грянул выстрел, и казак полетел вниз. Однако, к великому разочарованию турка и Радзивила, он свалился не с внешней стороны укрепления, а с внутренней, в обьятья своих товарищей.

— Ты погубил дело! — взревел, сжимая кулаки, Владислав.

— Отнюдь, Владыка! — с ледяным спокойствием ответил Махрюта, — ты наказал убить татя, я и убил!..

Демир-Ага мучительно застонал.

— Как ты, брат, цел? Ранен? — вопрошали склонившиеся над Щелепой побратимы.

— Больно-то как! — поморщился, с трудом поднимаясь на ноги, казак. — Угораздило же меня связаться с вами! Чуть Богу душу не отдал!

— Как тебе удалось уцелеть, приняв спиной пулю? — недоумевал Бутурлин. — Воистину, без Господнего чуда здесь не обошлось!

— Твоя правда, боярин, — согласился Щелепа, — вот оно, мое чудо!

Сунув руку за спину, он извлек из-за кушака лошадиную челюсть, сломанную надвое ударом пули.

— В последний раз она меня выручила! — скорбно вздохнул казак. — Как же я теперь без оберега, братья?..

— Господь тебя любит, Трохим, — утешил его Щерба, — пошлет тебе иной оберег!