Wilhelm Winter - Война по убеждениям [СИ]

— Да — он поклонился и вышел из здания. Зашел следующий. Это был старый человек, у которого уже не было на голове волос. Он был облачен в броню, и гордо выпрямив спину, большими шагами приблизился к Фридриху.

— Я солдат, мой господин. Я шел за вами, за вашим отцом. Я помню ваше бесстрашие у поместья Бебанбургских. Тогда я понял, что вы наша надежда! Пусть ваше слово рассудит этот спор, и вы сможете покарать виновных, а также помочь невиновным! И мне как солдату будет стыдно носить эту форму, если хоть один из моих сослуживцев будет себе позволять угрожать, или запугивать местное население! Однако сейчас я хотел бы высказаться в защиту обвиняемых. Я был в патруле вместе с моими двумя друзьями. Мы возвращались и встретили этих людей. Я ручаюсь за их слова, что одному из них стало очень плохо. Он был бледен, и казалось, что уже отходит в мир иной. Мы предложили свою помощь, но они отказались и занесли его в тот самый дом. Вернее сначала постучались и, прождав на морозе почти две минуты, наконец вошли в дом. Если бы хозяйка открывала быстрее, то тот пятый, что сейчас не может ходить, возможно, сейчас бы бегал.

Он с укором посмотрел на жителей и поклонившись, развернулся и вышел из здания. Затем последовали остальные свидетели. Их показания были примерно одного и того же содержания, но Альмерик умудрялся задавать им все новые и новые вопросы, якобы проясняя детали дела. Фридрих же видел в этом только напрасную трату времени. Его голова начинала уже болеть от вечных споров, ругани, криков и взаимных обвинений. Альмерик пытался призвать к порядку и спокойствию, но жителей было уже не остановить. Они полезли к солдатам, желая их растерзать. Охрана похваталась за оружие и факела, начиная отгонять беснующихся. Они были недовольны тем, что лорд медлит с решением покарать виновных. Крестьяне, торговцы и прочие жаждали крови. Один из самых старых солдат среди обвиняемых осмотрел все это дело, и высоко подняв руку, закричал:

— Желаю сознаться!

Зал притих. Все успокоились. Фридрих удивленно уставился на него. Он уже перестал сомневаться в том, что обвинения лживые.

— Я убил девчонку. Остальные невиновны. Я сделал это один, а они не знали. Желая уйти от правосудия, я все свалил на хозяйку и подстроил это дело.

— Что ты несешь — начал было один из солдат, но старик лишь закрыл ему рот, не давая возразить.

Фридрих печально посмотрел на него и огласил приговор:

— Виновный понесет туже боль, что и причинил. Он будет казнен на закате, остальные объявляются невиновными.

Альмерик что-то хотел сказать, желая, наверное, вставить свое слово последним, но был утихомирен Гребером, что толкнул его в спину, а потом приложил палец ко рту, когда недовольный Альмерик обернулся. Толпа ликовала, солдаты с разочарованием смотрели на своего лорда.

Солнце садилось. На главной площади города собралась толпа поглазеть на свершение правосудия. Снег все валил и валил. Импровизированная площадка и досок жалобно скрипела под ногами ходивших. Фридрих лично собирался казнить. «Тот, кто выносит приговор, обязан его исполнить» — вспомнил он фразу, которую сказал когда то в детстве его отец.

Он спихнул с площадки сугроб и, подойдя к стоявшему на коленях солдату, спросил:

— Это правда?

— Да, ваша светлость. Я убил эту девчонку, когда она попыталась прикончить моего бойца. Тот мальчик будет жить, а девчонка нет.

— Теперь ты тоже не будешь жить.

— Я отжил свое, и я бы сделал это еще раз, зная о последствиях. Старший брат этой девочки погиб защищая эту чертову крепость, вот она и решила отомстить хоть кому нибудь. Как и ее мать. Нам пришлось вынести дверь, что бы попасть внутрь. Я ставлю жизнь своих людей превыше всего.

Он замолчал и, повернувшись к Фридриху, бросил:

— В отличие от вас, ваша светлость. Я готов отдать жизнь ради тех троих. Я готов.

Фридрих протянул ему оружие, но тот покачал головой:

— Я не язычник ваша светлость… Мой рай немного другой. Жаль не успею внукам, что уже не будут сидеть у меня на коленках, рассказать историю другую.

Он выдохнул и зажмурился. Фридрих взмахнул мечом и отсек голову. Вернее пытался. Голова повисла на сухожилии. Тело покачнулось и рухнуло в сторону. Фридрих опустил свой меч и, не слыша самого себя, приказал:

— Похороните его на территории католической церкви. Он заслужил.

Спустился с площадки и упал на колени в снег. Он посмотрел наверх и бросил далеко в снег свой красный меч. «Боже! Неужели справедливость должна стоить так дорого? Неужели я обязан это делать? Боже за что…» — прокричал внутри себя Фридрих.

Он сидел в своих покоях и смотрел в стену, сложив руки лодочки и прислонив к носу. Переодевшись и отмыв руки от крови, он понимал, что душу не отмыть.

— Вроде бы поступил по справедливости. Наказал виновного, но почему так тяжело на душе? — задал он вопрос, в пустой комнате глядя в небо. Это молчание выводило его из себя, он швырнул бокал в противоположную стену и закричал, глядя в окно:

— В чем смысл? В чем смысл клятвы, чести и обещаний? В чем смысл такой справедливости? Ответь мне!

Он упал на колени и заплакал. Слезы потекли из его глаз, он плачущим голосом взмолился:

— Боже прошу тебя. Прошу тебя.

Дверь приоткрылась. Фридрих обернулся. Это была Джоана. На ней было накинуто свободное ночное платье. Она ступала бесшумно, словно хищница, что незаметно крадется к своей жертве. Фридрих моментально поднялся с пола и отвернулся, стараясь быстро вытереть выступившие слезы, что бы Джоана не заметила их. «Никто не должен видеть твой слабости, щенок» — всплыли у него в голове слова отца.

— Это нормально — тихим и нежным голосом произнесла Джоана. Она подошла чуть-чуть ближе и продолжила:

— Плакать. Это нормально.

Фридрих продолжал молчать. Он все еще не смотрел в сторону гостьи, а она в то время продолжала говорить. Этот страстный говор успокаивал и одновременно заставлял плакать. Хотелось прижаться к ней и не отпускать. Хотелось выговориться. Хотелось сделать то, что Фридрих не делал давно. Быть честным.

— Вы не будете против, если я лягу рядом с вами? — робко и одновременно с тем как то даже уверенно спросила Джоана — мне часто сняться кошмары, и я не могу спать одна. Все время, кажется, что неведомый монстр утащит меня.

Она засмеялась своим тоненьким голоском. Фридрих сел на кровать. Он почувствовал, как две руки нежно обнимают его за шею, а горячее тело прислоняется к нему сзади. Белые локоны щекотали его лицо, а теплое дыхание над левым ухом заставляло забыть все печали. Он окончательно поплыл. «Боже» — подумал Фридрих. «Влюбился как мальчишка» — продолжали медленно ползти в его голове мысли. «А впрочем, не все ли равно?» — закончил думать Фридрих и целиком отдался манящему дурману. Он развернулся и отбросил девушку на постель. Она шумно выдохнула. Фридрих оказался сверху. Ее руки нежно ласкали его шею, спину и сладко обвивали тело. Их губы сплелись в страстном и безумно долгом поцелуе. Фридрих заскользил своей рукой. По ее гладкой спине, прекрасной талии. Упал рядом. И с силой прижал ее к себе. Джоана возвела руки к небу, и скинули с себя ночную рубашку, обнажив свое прекрасное тело. Лунный свет подсвечивал ее белую кожу. Она стала ангелом. Фридрих всем своим телом почувствовал, как в комнате повышается температура. Джоана застонала, продолжая плавно двигаться. В этом ночном сумраке, что подсвечивался лишь тусклым светом луны, она казалась еще прекраснее, чем днем. Мысли больше не хотели двигаться. Тело перестало подчиняться мозгу и пожелало полностью отдаться инстинктам… Животной страсти. А Фридрих и не хотел сопротивляться. Он схватил ее за бока, после чего вновь перевернул и поцеловал в шею. Дворянин ощутил прелестные запахи духов и молодого женского тела. Он летал, он давно не ощущал чего-либо прекраснее. Их губы вновь сплелись в страстном поцелуе, а затем она легонько укусила его за шею, что лишь еще больше раззадорило Фридриха. Два тела стали одним целым. Она так сладостно стонала, она вышла на охоту и сегодня, Фридрих был даже рад стать ее жертвой. В комнате царил кошмар, в комнате царил пожар. Переворачиваясь и скидывая на пол простыни, одеяла и подушки, они продолжали задыхаться от знойных сладостей любви. А потом. А потом вновь пытались отдышаться, и лишь немного набрав воздуха в легкие, вновь сходились, отдавая себя полностью.