Андрей Домановский - Загадки истории. Византия [litres]

К Х в. димы утратили свое реальное значение и приобрели преимущественно церемониальный характер. В трактате «О церемониях византийского двора» император Константин VII Багрянородный (945–959 гг.) подробно описывает ритуальную роль этих объединений, явно свидетельствуя о том, что по своим функциям они были формальными выразителями и представителями общественного мнения жителей Константинополя. Во время коронации димоты должны были возносить славословия императору по заранее установленному протоколу, когда возглас вначале произносился специальными запевалами, а потом народ трижды повторял его. Ранее, в V–VI вв. за этими ритуализировавшимися к Х в. восклицаниями стояла реальная политическая роль димов, высказывавших пожелания и выдвигавших требования новоизбранному императору, а то и требовавших свержения неугодного им царя и провозглашения нового, как это случалось во время городских мятежей.

Таким образом, ипподромные, сугубо околоспортивные организации болельщиков вполне естественно превращались в ходе своего усиления в IV–V вв. в объединения политические, народ Константинополя получал в их лице сплачивающую силу, способную выражать его коллективные интересы. Димам были предоставлены определенные права, прежде всего – право прямого обращения к императору (или местному представителю государственной власти, если речь шла о провинциальном городе) во время проведения скачек на ипподроме. Организованные зрители-болельщики, по сути, представляли собой все население города и могли громкими восклицаниями выражать свое отношение к действиям власти. Современники называли эти совместные согласованные выкрики аккламациями, что переводится с латыни как «выкрик, восклицание».

В 331 г. Константин Великий издал специальный эдикт об аккламациях: «Мы предоставляем всем возможность прославлять в общественных местах наиболее справедливых и усердных правителей с тем, чтобы мы могли соответствующим образом вознаградить их, и, напротив, предоставляем право обвинять несправедливых и негодных правителей возглашением жалоб, чтобы сила нашего контроля воздействовала на них, ибо, если эти восклицания действительно отражают истину, а не являются инспирированными возгласами клиентов, мы тщательно будем расследовать их, причем префекты претория и комиты должны доводить таковые до нашего сведения». Благодаря указу об аккламациях горожане не просто выражали своё отношение в одобрительных или порицающих выкриках, но и получали возможность критиковать государственных чиновников и даже самого императора, стремясь реально повлиять на их действия.

Местом, где такое проявление прямой демократии было возможным сугубо технически, оказывались не храм Св. Софии или форум Константина, а именно ипподром – сердце общественно-политической жизни столицы. Именно здесь проводили религиозные процессии, к примеру, важное шествие в Вербное воскресенье, за неделю перед Пасхой, а также государственные церемонии и политические собрания. Здесь устраивали триумфы в честь победы над врагами, выставляя напоказ богатые военные трофеи и диковинного вида пленников, производили раздачу части захваченной добычи и награждали отличившихся воинов, казнили государственных преступников или публично издевались над поверженными политическими противниками.

В 766 г. император-иконоборец Константин V устроил на ипподроме удивительное зрелище – выставил, по словам хрониста Феофана, «на посмеяние и на бесчестье образ монахов, приказал каждому из них весть за руку женщину и таким образом явиться на ипподром, а между тем весь народ плевал на них и делал над ними все ругательства». В 768 г. этот же василевс расправился на ипподроме с патриархом Константином: «В тот же день на ипподроме выдергали ему ресницы и брови, выдергали всю бороду и все волоса с головы; потом одели в шелковый без рукавов мешок, посадили на осла наизворот оседланного, за хвост которого он должен был держаться, и вели его чрез малый на великий ипподром, и весь народ и все стороны смеялись и плевали на него. Осла тащил внук его Константин, уже с отрезанным носом. Когда он был посреди двух сторон зрителей, то все сошли с мест своих, плевали на него и бросали пылью. Приведши его к мете, сбросили его с осла и топтали шею его. Потом посадили пред народом, и он должен был слушать от них насмешки и ругательства, пока кончились игры».

Предназначенный для проведения конных ристаний цирк служил местом встречи императора с его подданными, и не удивительно, что именно здесь хула и похвала из уст народа с наибольшей вероятностью могла достичь его царственного уха. Каждый раз, когда подданные хотели обратиться к императору напрямую, они стремились собраться на ипподроме, причем, видимо, не только во время проведения зрелищ, но и в любой другой важный для них момент. Как видим, именно здесь не только император мог объявить народу о новых распоряжениях, но и подданные имели возможность донести свою правду до высокого слуха правителя. Это было единственное место в империи, где государь и народ встречались лицом к лицу.

Эдикт Константина был именно тем средством, которое позволило скачкам на ипподроме стать не просто спортивно-развлекательным мероприятием, но приобрести сугубо политические функции, а клубам болельщиков отдельных команд сложиться в своеобразные политические партии. Благодаря эдикту жители бывшего Византия приобретали права и прерогативы горожан Константинополя – резиденции императора и новой столицы империи. При этом, как можно видеть из источников, правом аккламаций активно пользовались и в других важнейших мегаполисах империи, прежде всего в сирийской Антиохии и египетской Александрии.

Впрочем, реальное значение выкриков на ипподроме не стоит переоценивать – во многом аккламации являлись определенной фикцией народной власти. Как у представителей власти, так и у заинтересованных богачей была возможность нанять ловких горлодеров, которые должны были в нужный момент направить восклицания собравшейся толпы в правильное русло. Ритор Либаний выпустил немало осуждающих инвектив в сторону таких заводил-клакёров, не отрицая при этом их влияние на настроения народа: «У тех, кто возглашает славословия правителям, у тех сила! Они властвуют над массою простых людей благодаря мощи своих голосов. И этот народ мечет громы и молнии, на кого пожелает, и тем приходится плохо». Призывы обычно касались порицания или восхваления тех или иных должностных лиц, либо иных требований политического характера. Их старались выразить в краткой хлесткой и легко запоминающейся фразе или речевке, которую подхватывали болельщики, если она действительно им нравилась. «Многая лета императору!», «Василевс, изобилие городу!», «Другого императора ромеям!», «Правоверного василевса вселенной!», «Честных архонтов вселенной!», «Доносчиков гони вон!», «Выгони вон вора – городского эпарха!» – такие возгласы были весьма типичными и легко подхватывались толпой. Как отмечал уже упомянутый Феодор Вальсамон, пользуясь правом свободного выражения своих настроений «во время ристаний граждане изрыгали перед лицом царя бесстыдные речи».