Андрей Домановский - Загадки истории. Крымское ханство [litres]

Теперь же в регионе появился новый самостоятельный игрок – Гетманщина, раздираемая внутренними социально-экономическими противоречиями, а также сюда плотно вошло в плане последовательного мощного военно-политического присутствия Московское царство. Итак, в связи с изменением политической ситуации усилилось значение Запорожской Сечи, а также присутствие Османской империи. Крымское ханство должно было учитывать в своей внешней политике эти изменения и все больше действовало в русле турецкой политики, хотя были также моменты, когда ханы пытались вести самостоятельную политику, выступая по отношению к Гетманщине не столько в качестве ее военного союзника или вассала Османской империи, сколько в качестве патрона-покровителя.

Для Московского царства получение Украины означало также выход к границам Османской империи и включение, таким образом, в европейскую политическую систему, пусть и на правах дальней периферии. Усиливавшаяся мощь России, в том числе и за счет присоединенных украинских территорий и населения, а также начавшееся ослабление Турции и Речи Посполитой сделало как Украинское гетманское государство, так и Крымское ханство второстепенными подчиненными участниками большого геополитического противостояния между Московским царством/Российской империей и Оттоманской Портой, причем крымцы закономерно оказались на стороне османов, а украинцы – на стороне московитов. В финальную фазу московско-османское противостояние войдет начиная со времени правления царя Петра І Великого и завершится убедительным закреплением Российской империи на северном побережье Черного моря, также практически одновременной ликвидацией двух не вписавшихся в реалии современности полувассальных-полунезависимых государственных образований – Крымского ханства и Гетманщины.

Восстановление союзных отношений Войска Запорожского с Крымским ханством приходится уже на время гетманства Ивана Выговского в конце 1650-х гг. В 1658 г. гетман обратился к Крыму как традиционному союзнику в поиске опоры для борьбы с внутренней вооруженной оппозицией во главе с полтавским полковником Мартином Пушкарем и кошевым отаманом Запорожской Сечи Яковом Барабашем. 30–31 мая 1658 г. в битве с антигетманской оппозицией на стороне сил Выговского приняли участие 12–15 тысяч крымских татар во главе с перекопским мурзой Карач-беем. Гетману при помощи союзных крымцев удалось разбить войска Пушкаря и Барабаша и восстановить свою власть над югом Левобережной Украины.

Обращение к внешней поддержке было тем более оправданно, что лидеры антигетманской оппозиции также получали мощную поддержку из Москвы. Таким образом, возобновление украинско-крымского союза должно было стать действенным сдерживающим механизмом попыток московского правительства сузить автономию Гетманата.

Сближению Гетманщины с Крымским ханством способствовало также налаживание И. Выговским контактов с Речью Посполитой, которая была союзницей Крыма. Во многом именно налаживание контактов с крымским ханом открыло для Войска возможности для восстановления связей и примирения с Польшей, сближение с которой завершилось в итоге заключением 6 сентября 1658 г. знаменитого Гадяцкого договора. Его условия во многом напоминали Зборовский договор 1649 г. с рядом существенных отличий в пользу казацкого государства. Речь Посполитая Двух Наций, объединявшая ранее Польское королевство и Великое княжество Литовское, присоединяла также Великое княжество Руское, территория которого охватывала все те же три «казацких» воеводства – Киевское, Брацлавское и Черниговское. Новообразованный субъект федерации объединялся с Польшей и Литвой на равных правах, «как вольный к вольным, как равный к равным». По сути, возникала Речь Посполитая Трех Наций, и именно этот акт знаменовал собой окончание десятилетней Национально-освободительной войны украинского народа и победу Казацкой революции.

Одновременно заключение Гадяцкого трактата было геополитическим вызовом для Московии. Вследствие сближения Войска Запорожского с Речью Посполитой она не только теряла недавно присоединенные украинские земли и население. Условия договора создавали прецедент ухода из «русского мира» населения и земель, на которые Москва заявила свои права, причем ухода добровольного и на весьма выгодных политических условиях. Это создавало альтернативу московскому проекту собирания русских земель, гораздо более опасную, чем оказавшееся вполне эффективным в этом отношении Великое княжество Литовское. В последнем раскол между принявшими католичество литовцами и руским православным населением, ущемленным в своих религиозных и культурных правах, открывал для московитов возможности формирования из местного руского населения внутренней «пятой колонны», действовашей в интересах Москвы.

Теперь же, учитывая политическое, религиозное, культурное и прочее равноправие субъектов федерации Речи Посполитой, эти механизмы задействовать было невозможно, и Великое княжество Руское вскоре могло бы стать привлекательным проектом альтернативного «русского мира». Этот проект мог оказаться опасным конкурентом московскому и найти поддержку среди новгородцев или тверичей, подчиненных и угнетаемых московским самодержавием с его политическим бесправием всех без исключения подданных перед царем. Несомненно, что более привлекательной для русской аристократии Московского царства стала бы Речь Посполитая с ее знаменитой «шляхетской демократией» и широкими политическими правами не только представителей высшей знати, но и шляхтичей, и живших по Магдебургскому праву горожан, а в случае Великого княжества Руского также казацкой старшины и казаков.

В таких условиях Москвой была сделана беспроигрышная ставка на социальные низы – украинское крестьянство, неудовлетворенное экономической политикой Ивана Выговского, действовавшего в интересах шляхты и отчасти казацкой старшины. Возрождение «шляхетских порядков», воспринимавшееся позитивно представителями аристократии, для крестьян, напротив, было угрозой утраты завоеванных социально-экономических прав и свобод и возвращением в прежнее положение крепостной зависимости. Этим и решило воспользоваться московское правительство, поддерживая вооруженную оппозицию гетману Выговскому в лице уже упоминавшихся Мартина Пушкаря, Якова Барабаша и их сторонников. При этом о реальном социально-экономическом положении зависимого крестьянства в самом Московском царстве агитаторы и пропагандисты предпочитали умалчивать. Создавался миф доброго царя и великой Москвы, в которой поддержавших ее политику крестьян ждут вольности и свободы, тогда как в Речи Посполитой – гнет и бесправие. О том, насколько это не соответствовало действительности, знали только сами подданные московского царя, которые все без исключения – от жалких смердов далеких деревушек до родовитых столичных бояр – были бесправными холопами самодержца.