Андрей Домановский - Загадки истории. Крымское ханство [litres]

Была при этом в истории Украины и своя Британская империя в войне за независимость против которой происходило становление казацкого государства. Ею применимо к реалиям рассматриваемого исторического пространства того времени являлась Речь Посполитая. И если Крымское ханство с его набегами способствовало появлению Дикого поля и обеспечивало нескучную жизнь на лесостепном пограничье, то литовско-польское государство содействовало наполнению открывшегося исторического пространства людьми и их самоорганизации, причем делало это как своими действиями, так и бездействием. Из конфликта кочевой скотоводческой степи и оседлого земледельческого леса родилось украинское казачество, которое активно перенимало многочисленные элементы степной культуры и быта.

С одной стороны, литовцы и поляки не могли противопоставить украинскому населению пограничья никакой эффективной защиты от людоловских набегов крымцев. Пограничные крепостцы, в которых могло бы укрыться местное население на время татарского нападения, были немногочисленны и малоэффективны, поскольку не позволяли спасти разрушенное хозяйство, да и успеть во время неожиданного набега схорониться под защитой их стен было практически невозможно. Отряды «польной стражи» также не могли решить проблему защиты местного населения – карауля на татарских бродах и переправах, они далеко не всегда могли перекрыть все пути проникновения, и небольшие отряды крымцев с опытными проводниками легко, как вода через решето, просачивались сквозь редкие сторожи литовцев. Пограничные стражники не поспевали всюду, а в случае крупного похода крымцев, организованного ханом, калгой или нурэддином, и вовсе не могли противостоять значительному татарскому войску. Такая слабость Речи Посполитой в защите своих южных границ вынуждала местное украинское население защищаться самостоятельно, не только выходя в поле с ружьем за спиной, но и организовывая вооруженные отряды, отражавшие нападения татар.

С другой стороны, именно Речь Посполитая, усиливавшая культурное, религиозное и социально-экономическое угнетение православного украинского крестьянства, способствовала взрывообразному росту количества немногочисленных ранее «уходников», бежавших от ненавистной угнетавшей их «цивилизации» в «дикие» просторы за порогами Днепра. Сотни и тысячи уходников всего лишь за два-три десятилетия превратились в десятки и даже сотни тысяч украинских запорожских казаков, ставших грозной военной и политической силой в истории Центрально-Восточной Европы. Появление казачества стало, таким образом, одновременно и ответом земледельческой цивилизации на вызов Дикого поля, и ответом угнетенного украинского крестьянства на внутреннюю политику Речи Посполитой.

Пик активности и значимости казаков пришелся как раз на конец XVI–XVII в., период многотысячных казацких волнений и восстаний. Кульминацией их стала Национально-освободительная война во главе с Богданом Хмельницким (1648–1657 гг.), которую все чаще обоснованно называют Казацкой революцией. Продолжая предложенное ранее сравнение казаков с американскими пионерами и ковбоями, а Речи Посполитой с Британской империей, эту великую войну можно считать аналогом Американской войны за независимость (American War of Independence), которую также называют Американской революционной войной (American Revolutionary War).

Конечно, условность предложенных сравнений украинской и американской истории очевидна. Однако можно пойти еще дальше и сравнить гражданскую войну в Украине, запылавшую вскоре после смерти Богдана Хмельницкого, со знаменитой Гражданской войной в США (American Civil War), известной также под условным названием «война Севера и Юга». В украинском случае во второй половине XVII в. война велась между Западом и Востоком, точнее, между правым и левым берегами Днепра, и продлилась три долгие десятилетия (1657–1687 гг.), войдя в историю под красноречивым названием Руина (в переводе на русский язык – Разруха). И в этой практически нескончаемой войне воевали чуть ли не все против всех, поскольку она, в отличие от американской, была гораздо более многогранной – в ней можно увидеть и социальный, и религиозный, и культурно-мировоззренческий, и, далеко не в последнюю очередь, геополитический контексты. Разные стороны конфликта в разное время ориентировались либо на Речь Посполитую, либо на Московское царство, либо на Османскую империю, либо на Крымское ханство.

При этом именно Крымское ханство стало важнейшим партнером, во взаимодействии с которым происходило становление человека украинского фронтира и украинской государственности эпохи раннего нового времени. Крымские татары были для украинских казаков одновременно и главным неразлучным закадычным врагом и главным неизбывным заклятым другом. Крымцы с их набегами стали не только причиной появления Дикого поля, но и важнейшим Другим, отталкиваясь от которого украинцы пограничья осознавали, понимали, определяли и предъявляли себя миру. Так в густом, щедро приправленном восточными специями бурлящем вареве обширного Дикого поля столкнулись две бараньи головы, упрямые, непокорные, настолько же враждебные друг другу, насколько друг от друга и зависевшие, друг другу необходимые и друг друга уважающие.

Первые известные союзные контакты татар и казаков пришлись на 20-е гг. XVI в. В 1521 г. черкасский и каневский староста Евстафий Дашкович возглавлял казацкие отряды, которые совместно с крымцами предприняли успешный поход на Москву, завершившийся приведением великого московского князя Василия III в покорность крымскому хану Мехмеду І Гераю. Сигизмунд Герберштейн так описывал контакты этого казацкого предводителя с крымскими татарами и его отношение к московитам: «Живущие по Борисфену черкасы – русские и отличаются от тех, про которых я сказал выше, что они живут в горах у Понта. В наше время над ними начальствовал Евстахий Дашкович (который, как я говорил выше, выступал в Московию вместе с царем Махмет-Гиреем), муж весьма опытный в военном деле и отличавшийся выдающейся хитростью. Хотя он имел неоднократные сношения с татарами, однако еще чаще разбивал их; мало того, он часто подвергал сильным опасностям и самого государя московского, у которого был некогда пленником. В тот год, когда мы были в Москве, он разбил московитов посредством удивительной хитрости. Это обстоятельство, как мне кажется, достойно того, чтобы быть здесь записанным. Он провел в Московию нескольких татар, одетых в литовское платье, зная, что московиты бесстрашно устремятся на них, словно на литовцев. Сам он, устроив засаду в удобном месте, ждет мести московитов. Опустошив часть Северской области, татары устремляются в направлении к Литве. Когда московиты узнали, что они переменили путь и заняли Литву, то подумали, что это литовцы, и вскоре, горя жаждой мщения, со стремительным натиском вторгаются в Литву. Когда, опустошив ее, они возвращались обремененные добычей, то Евстахий окружил их из засады и перебил всех до одного. Узнав об этом, московский владыка отправил послов к польскому королю пожаловаться на причиненную ему обиду. Король ответил послам, что его подданные не причиняли обиды, а только мстили за обиду. Таким образом, московский владыка подвергся осмеянию с обеих сторон и вынужден был претерпеть и урон, и бесчестье».