Вадим Самборский - Лихолетье. Книга I. День летнего солнцестояния

Что предлагаешь?

Хули тут думать! Надо идти к нашим! К Максакову! предлагает Юхненко. Займём круговую оборону! Тогда, точно отобьёмся!

Решаем уйти в окоп к Максакову. Присыпаем землёй тело Лёши Тиханкова, забираем оружие, гранаты, патроны и тихо уходим по ходу сообщения из нашего разбитого окопа.

Благополучно добрались до окопа Максакова, которому тоже изрядно досталось от последнего обстрела. Осмотревшись на новом месте по сторонам, понимаю, что мы пришли вовремя - на дне окопа кучей валяются гильзы, тут же беспорядочно свалены пустые диски, "Дегтярёв" с поцарапанным прикладом стоит прислонённый к стенке окопа, ефрейтор Захарин бинтует раны Максакову, которого время обстрела задело осколками. У старшего сержанта две раны - один небольшой осколок впился ему под правую лопатку, второй зацепил правый бок, оставив на теле глубокий порез.

Свезло... Пустяшные раны, увидев нас, произносит старшина.

Иван, мы к тебе, по-простому объясняю Маскакову наш приход. Есть немного патронов и гранаты.

У меня только два диска и гранат не осталось, морщится старший сержант, потом кивает головой в сторону поля. Для них это пустяки!

Делим между собой гранаты, которые сразу распихиваем по карманам штанов. Захарин и Юхненко понимая, что с мудрёными "эргедешками" нам с Иваном из-за ранений справиться будет не просто, забирают себе по две гранаты. Мне выделили "РГД-33" и "Ф-2". Максакову досталась последняя лимонка и, прежде чем её убрать в карман, он просит Захарина разогнуть усики удерживающие чеку. Старший сержант видит, что я гляжу на действия ефрейтора и опережая мой вопрос произносит:

Не боись... не подорвусь! Мой "лимон" в кармане не задержится - при случае, куда надо, быстро отправлю.

Убирая свои гранаты по карманам, Захарин решается спросить: Товарищи командиры, как нам быть? Похоже, что мы остались одн... Дэ-дэ-дэ-дэ-дэ… слышимая со стороны деревни очередь из "Максима" не даёт ему договорить. Гремит взрыв, потом другой - по звуку, гранаты не наши... - Дэ-дэ-дэ-дэ-дэ - через секунды снова звучат дробные очереди нашего станкового пулемёта...

Сороковин!!! Он ещё жив и держится! проносится в голове мысль, потом ещё одна: Так гремят только и гранаты "М-24", знакомые мне ещё по финской войне, которые активно использовались солдатами противника. Более того ушлые финские парни для усиления поражающей мощи на голые корпуса гранат придумали одевать рубчатые "рубашки" от наших гранат "РГД-33".

Иван, что скажешь? Тебе решать! спрашиваю Максакова, повернувшего голову и вслушивающегося в шум боя, потом поясняю: Без приказа никто из нас не уйдёт!

Будем отходить в окоп к Сороковину, принимает решение старший сержант и отдаёт команду: Собрать оружие, патроны, мешки и воду для "максима"... Если осталась...

Свой "дегтярёв" несу сам. Пулемёт Максакова взвалил себе на плечо Захарин. До этого мы с ефрейтором разделили между собой оставшиеся два диска полные патронов. Юхненко, помимо "ППД", повесил себе на плечо мосинский карабин и обычную винтовку, со ствола которой снял игольчатый штык. Максаков собрал два вещевых мешка и канистру с водой. Только старшина стал прилаживаться, как ему ловчее набросить сидора на здоровую сторону спины, как поблизости раздаётся сухая очередь из немецкого автомата - ишшше-ишшше-ишшше-ишшше.

Слышим обрывки отдельных фраз на немецком... Понятно, что штурмовики подобрались почти вплотную к нашей позиции, но переть на нас в открытую пока не решаются. Из осторожности немцы стреляют в сторону окопа из своих "МП".

Вы уходите, я их придержу! предлагаю своим товарищам, потом твёрдо бросаю: Идите же! Я вас догоню...

Нагруженные, они уходят по ходу сообщения в сторону окопа, из которого была слышна стрельба из станкового пулемёта... Правее от хода сообщения, метрах в пяти-семи от меня раздаётся громкое "шайзе"! Осторожно высовываю голову над бруствером и вижу, как два солдата, пригнувшись, осторожно идут над окопом в нашу сторону.

Резко встаю и навскидку делаю два выстрела из своего нагана, благо расстояние до них небольшое и прекрасно позволяет стрелять без промаха. Попал в обоих. Солдаты валятся на дно окопа. Быстро подбегаю и осматриваю убитых. Бесцеремонно пихаю ногой солдата вооружённого "МП", расстёгиваю пряжку ремня, переворачиваю его на живот, снимаю ремень с двумя массивными подсумками из брезента для запасных магазинов, флягой и лопаткой. Поднимаю с земли и присваиваю себе ещё тёплый от стрельбы пистолет - пулемёт. Зеленоватый шлем с ремешком, пристёгнутым для удобства поверх выступающего козырька, слетел с головы и теперь валяется рядом с телом. Поднимаю его с земли, одеваю на свою голову и по плечи высовываюсь из окопа. Вижу, что в метрах двадцати от окопа в нашу сторону направляются ещё несколько штурмовиков. Очевидно эти двое, чьи тела сейчас остывают рядом со мной, были посланы в разведку, а остальные на подходе...

Ну-ну, идите - жду... Поговорим" - тихо-тихо говорю сам себе, потом в голове рождается безумная идея...

Рукой с зажатым в ней оружием призывно машу штурмовикам, показывая, что окоп пустой.

Эй, Вилли! кричит в мою сторону ближайший из солдат.

Я! отвечаю "товарищу" и ещё раз показываю рукой, мол, давай иди ко мне, быстрее. Ком цу мир! Шнеллер!

Прячу голову в окоп, отбегаю в сторону шагов на десять, останавливаюсь, привожу в действие свою "эргедешку", выглядываю из окопа, затем сильно размахиваюсь и бросаю гранату в купившихся на мою уловку штурмовиков. Неожиданный взрыв и осколки валят с ног спокойно идущих солдат. Чей-то протяжный стон на поле красноречиво говорит о том, что им сейчас уже не до прогулки в русский окоп. Еще раз осматриваюсь и решаю, что пора догонять своих, пока друзья погибших не опомнились...

Добрался до южного окопа. Вокруг вся земля перерыта гигантскими воронками, которые ещё дымятся. Сам видел, что в перерывах между атаками немцы били по этому месту из самоходных орудий и миномётов. Старшина Максаков, ефрейтор Захаров и "хвост" Юхненко уже расположились в окопе. Ствол пулемёта неестественно задран вверх, из пробитого осколками кожуха, немного шипя, в воздух выходит ещё не остывший пар. Захарин склонился к Сороковину, устало сидящему на земле, взмокшая от пота спина которого была прислонена к дощатой стенке окопа. Рука политрука прижата к животу. Накладывая на рану отрез из не свежей ткани, оторванный от нижней рубахи, ефрейтор пытается остановить кровь. Рядом с пулемётом, среди кучи стреляных гильз лежит без сознания Лёша Сафонов.

П-пить! Дайте воды! просит Иван Павлович, произнося слова слабеющим голосом.

Ты ему пить не давай, старшина останавливает Захарина, уже поднёсшего горлышко фляжки ко рту раненого. При таких ранах пить нельзя! Смерть! Можешь только смочить ему губы и обтереть лицо.