Адам Уильямс - Дворец райских наслаждений

Матушка Лю кинула взгляд на площадь и окаменела. Высокий, похожий на скелет иноземец, порывшись в складках своего халата, извлек большую бутыль из зеленого стекла и окропил из нее какой-то коричневой жидкостью крест, который сжимал в руке. После этого он передал бутыль жене, которая последовала его примеру. Покопавшись за поясом, мужчина достал два металлических предмета и начал их друг о друга бить. С ужасом Матушка Лю увидела, как полетели первые искры. Крест, который сжимал в руке мужчина, в одно мгновение охватило пламя.

— Помоги слезть! — завопила Матушка Лю, дергая остолбеневшую Су Липин за рукав. — Слезть помоги, говорят тебе!

Сломя голову она кинулась по коридору к занавеске, прикрывавшей тайный ход на лестницу.

— Ведра! — заверещала она, оказавшись этажом ниже. — Ведра! Воду! Живо!

Стали распахиваться двери, в коридор выглядывали озадаченные девицы и клиенты. На пороге одной из комнат, словно статуя прекрасной богини во фризе храма, замерла совершенно голая девушка. По ее бокам стояли двое почтенных стариков, пытавшихся прикрыть свою наготу длинными седыми бородами. В коридоре показался толстяк, цеплявшийся за Чэнь Мэйну. Выглядел он нелепо, на толстяке были женские одежды одной из героинь пекинской оперы, а лицо покрывал густой слой грима.

— Чего встали? — закричала Матушка Лю. — Тащите воду! Сейчас здесь все пожгут!

Зря она это сказала. Тут же поднялась паника. Поток голых людей, часть которых успела закутаться в простыни, подхватил Матушку Лю и повлек вниз по узкой винтовой лестнице, ведшей на первый этаж. В самом низу Матушка Лю споткнулась и врезалась головой в вазу. Сквозь шум в голове она услышала, как по двору протопали босые ноги. Вдалеке стихали вопли и крики.

Она с трудом поднялась. Показалась Су Липин в сопровождении двух поваров, согнувшихся под тяжестью здоровенной бадьи, в которой плескалась мыльная вода.

— Матушка, куда это нести? — с волнением спросила Су Липин.

— Я покажу, — борясь с головокружением, отозвалась она. Матушка повела их в комнату Жэнь Жэня, служившую ему кабинетом. Сорвав одну из скабрезных картин, которые он развесил по стенам, она коснулась секретной кнопки, и настенная панель отъехала в сторону. Пройдя несколько шагов, они оказались в погребе, где на земляном полу в беспорядке были свалены мешки с мукой и кувшины с рисовой водкой. Это была кладовая закусочной.

— Сюда, — крикнула она, показав на лестницу, поднимавшуюся к еще одной двери, прикрытой занавеской из истертой кожи. Сзади пыхтели повара, тащившие бадью. Из-за занавески доносился оглушительный шум. В бешенстве Матушка Лю сорвала ее с карниза и замерла, не веря своим глазам.

Казалось, перед ней разворачивалась сцена из пекинской оперы «Царь обезьян и сливовый сад», в которой дети-акробаты в роли друзей-обезьян Сунь Укуна устраивают на Небесах сущий бедлам. Маленькая закусочная превратилась в настоящее поле боя. Пол покрывали сцепившиеся в драке люди, перевернутые скамейки и столы. Повсюду угрями сновали дети Милуорда, уворачиваясь от горожан, пытавшихся их схватить. При этом некоторым китайцам не удавалось удержать равновесие, и они валились на пол. Дети ловко перепрыгивали с одного упавшего тела на другое. В самом центре закусочной Септимус боролся с тремя дородными носильщиками, один из которых повис на нем сзади и, вцепившись проповеднику шею, пытался повалить его на землю. Летиция уже лежала на полу, но не сдавалась, продолжая размахивать ковшом, зажатым в одной руке, а другой рукой отчаянно дергала за косицу молодого человека, усевшегося на нее верхом. Матушка Лю с облегчением увидела, что затея с поджогом удалась иноземцам лишь частично. Повсюду лежали чадящие кресты. В одном месте факел попал в разбитую бочку, в которой хранилась гаоляновая водка, и теперь пара язычков пламени лизали стену закусочной. Двое официанток, которые помимо всего прочего были обязаны ублажать и развлекать простолюдинов, отважно, но безуспешно пытались сбить маленький огонь скатертью, одновременно отмахиваясь от младших детей Милуорда, норовивших укусить девушек за лодыжки. Матушка Лю с беспокойством поглядела на Септимуса, который, схватившись с носильщиками, все ближе и ближе приближался к жаровням с раскаленными углями, на которых готовили лапшу. Если жаровни перевернутся, начнется настоящий пожар, который уже вряд ли удастся погасить.

Пыхтящие повара, приложив нечеловеческие усилия, наконец преодолели лестницу и втащили в закусочную бадью с водой. Превзойдя самих себя, они вздернули тяжеленную деревянную бадью на плечи и, издав натуженный крик, швырнули ее в воздух. После этого, с опаской посмотрев на Матушку Лю, они поспешили по лестнице вниз. К чему чудеса героизма? Лучше, особенно если речь идет о пожаре, проявить осторожность, даже если бегство грозит вызвать гнев властолюбивой хозяйки.

Однако пущенный поварами снаряд удивительнейшим образом в корне изменил обстановку. Казалось, бадья на мгновение зависла в воздухе. В следующую секунду во все стороны полетели хлопья мыльной пены и брызги воды, которые накрыли дерущихся, промочив всех с ног до головы. Совершенно случайно вода попала и на синеватый язычок пламени, карабкавшийся по стене, который с шипением потух. Кувыркнувшись в воздухе, бадья свалилась прямо на голову Септимусу Милуорду. Когда орудие возмездия устремилось вниз, Матушке Лю увидела, как синие глаза проповедника, горящие за толстыми стеклами очков, яростно полыхнули — он понял, что сейчас произойдет. Бадья разлетелась на рейки, дождем осыпавшиеся на пол. Упал и Милуорд.

— Септимус! — в отчаянии закричала Летиция. Заревели дети. Сопротивление было сломлено. Вскоре одного за другим детей переловили, и теперь они безуспешно пытались вырваться. Одну девочку, которая в отличие от своих братьев и сестер была без очков, Матушка Лю изловила лично. Она схватила ее за воротник, вытащила за ухо из-за печки, где она пыталась укрыться, больно ущипнула за шею и швырнула крепкому погонщику, который, подхватив дрыгающую ногами девчушку, крепко зажал ее под мышкой.

Когда прибыли стражники ямэна вместе с Цзинь-лао, миссис Милуорд и дети сидели за импровизированным ограждением, сооруженным из опрокинутых столов. Септимус все еще был без сознания. Летиция держала на коленях его голову, безуспешно пытаясь остановить кровотечение.

Горожане, которые весело переговаривались, празднуя победу, тут же замолчали и посторонились, уступая дорогу почтенному чиновнику и стражникам.

— Ну и ну, Матушка Лю, сколько же вам доставили хлопот, — улыбнулся Цзинь-лао.

— Надеюсь, вы арестуете негодяев и накажете по всей строгости закона. Полюбуйтесь, что стало с закусочной.