Адам Уильямс - Дворец райских наслаждений

— Это несправедливо. Несправедливо. Вы же не лишаете опиума китайских больных. Я все видела. Вы мне еще объясняли. Вы даете им уменьшенные дозы. Я тоже так хочу. Доктор. Вы же знаете, мне нужен наркотик. Вы не имеете… не имеете права меня его лишать. — Элен затряслась от плача. — Вы не имеете права так со мной поступать!

— Послушай, Элен. Тебе надо набраться мужества. Одна ты не останешься. Все это время с тобой буду либо я, либо миссис Аиртон, либо сестра Катерина. Ты права, я действительно даю китайским пациентам уменьшенные дозы, но не забывай, что подавляющее большинство из них курило опиум на протяжении многих лет. Если я враз лишу их наркотика, они могут не выдержать и погибнуть, но ты молодая, сильная, и куришь опиум всего несколько месяцев. Я думаю, мне удастся полностью тебя вылечить. По крайней мере, я попробую. Ради тебя. Ради твоего отца и Тома, и, что самое главное, ради ребенка, которого ты вынашиваешь. И я думаю, что в глубине души ты все-таки хочешь, чтобы я тебе помог, спас тебя от самой себя. Спас твоего ребенка.

Можешь кричать и вырываться сколько душе угодно. Решения я не изменю. Извини, но на несколько дней тебя придется привязать к кровати. Сестра Елена поможет тебе разоблачиться и надеть ночную рубашку. Если проголодаешься, в твоем распоряжении будут еда и вода. Хочешь или нет, но я заставлю тебя скушать немного супа.

Элен слушала доктора, не сводя с него глаз, сверкавших, словно пара драгоценных камней. На лице застыло выражение смятения и страха.

— Значит, так, — произнес Аиртон, — пока ты еще в сознании и отдаешь отчет в происходящем, я думаю, мне следует рассказать, что с тобой будет происходить, когда наступит наркотический голод. Я не стану от тебя ничего скрывать. Тебе предстоит пережить кошмар, и знание о нем, возможно, тебе поможет.

С этими словами он поднял взгляд на Нелли, будто ища поддержки, и женщина с нежностью положила руку на плечо супруга. Аиртон сухо принялся излагать факты, но полностью скрыть чувств ему не удалось:

— Скоро, через несколько часов, появятся первые признаки голодания. На тебя нападет зевота, ты будешь плакать. Начнется потоотделение, потекут сопли. Сон будет неровным, беспокойным. Тебя будут мучить страшные кошмары. А когда ты проснешься, будешь мечтать о возвращении кошмаров, поскольку они ничто по сравнению с муками, которые будут тебя терзать. Тебе покажется, что болит все тело. Каждая клеточка. Ты не сможешь лежать спокойно. Зрачки станут сокращаться. Начнется страшная ломота в ногах. А потом и рвота. Рвать тебя будет постоянно. Боюсь, не избежать и сильного поноса. Ты будешь лежать в полузабытьи, мечтая о сне, но он так и не придет. Если ты очнешься, то будешь сама себе омерзительна. Извини… но дальше будет еще хуже. Начнется лихорадка, подскочит давление, ты будешь бредить… но не бойся — я буду рядом, глаз с тебя не спущу. Тебе покажется, что кошмару нет конца. Некоторые из пациентов пытаются покончить с собой. Вот почему я привязал тебя к постели — но ты уж поверь, деточка, все имеет свой конец. Через два-три дня страдания достигнут пика, а потом медленно-медленно ты пойдешь на поправку. Клянусь всем тем, что я знаю. И в один прекрасный день, я буду молить об этом Бога, ты проснешься и поймешь, что снова стала сама собой и тебе не хочется ни морфия, ни опиума. Возможно, все кончится через десять дней. Может, выздоровление займет дольше. Но ты непременно поправишься. — Он вздохнул, стараясь не смотреть в горящие ненавистью глаза Элен. — Ну вот. Я рассказал тебе самое страшное. Я ничего от тебя не утаил. Я сделал это потому, что, когда начнется эта страшная пытка, часть твоего сознания все-таки будет понимать природу и причины происходящего. Хватайся за этот кусочек сознания и держись крепче, он поможет тебе выкарабкаться. Сейчас тебя разденут. Я пока выйду, но скоро вернусь, — он поспешно вышел.

Элен беспомощно лежала на спине и глядела на склонившиеся над ней полные заботы лица Нелли и сестры Катерины, чувствовала, как их пальцы осторожно расстегивают рубашку на ее теле, холодные руки поглаживают влажные от пота брови. Эти прикосновения для девушки были сродни объятиям демонов, увлекающих ее душу прямо в ад. Сперва Элен лежала спокойно, потом плюнула Нелли в лицо; глаза девушки сверкнули, губы растянулись, обнажив скрежещущие зубы, и она завыла от бессилия и отчаяния, подобно тому как лиса, угодившая в капкан, воет на равнодушное небо.

Получив весточку от Чжана Эрхао, главного слуги иноземного доктора, о том, что одна из монашек-колдуний отправилась утром в дальнюю деревню, Жэнь Жэнь тут же собрал своих людей. Некоторых пришлось выдергивать прямо из-за столов, а кое-кого снимать прямо с девочек.

Он все еще кипел после состоявшегося утром разговора с матерью. Он ненавидел, когда над ним насмехались, а в голосе матери всегда слышалась ирония, хотя матушка Лю была достаточно умна, чтобы не облекать ее в слова, к которым он мог бы придраться. Это наводило его на мысль, что мать считала его дураком. Его — полноправного члена братства «Черных палок», командира отряда «Кулаков мира и справедливости», облеченного доверием самого Железного Вана и других вожаков. Ну что ж, он докажет ей, что он не дурак. Она попросила его об услуге — добыть иноземку для «Дворца райских наслаждений». Пусть сама убедиться, как он быстро все обстряпает. Не рыжеволосая сука — так другая. Какая, к черту, разница? Главное, что белая. «Экая мерзость», — подумал он. Видать, мать хочет блеснуть перед мандарином или Цзинь-лао. Иначе зачем ей иноземка? Ладно, сойдет и монахиня.

Он уже твердо решил избавиться от плаксивого юноши. Позабавится пару деньков с колдуньей в хижине, а потом посадит ее в комнату, где прежде был мальчик. Никто ни о чем не узнает. А что, если монахиню хватятся другие иноземцы? Плевать. Скоро настанет день, когда им всем придется заплатить по счетам. А пока он устроит налет на христианскую деревню. Железный Ван и «Кулаки мира и справедливости» по достоинству оценят его подвиг. Ну и кто же здесь дурак?

Вместе с Обезьяной и прочими дружками они поскакали на краденых лошадях к развалинам храма, расположенного в лесу неподалеку от реки. Там укрывалась его сотня — сотня боксеров, тренировавшихся в овладении боевыми искусствами. Он знал, вокруг Шишаня было немало таких тайных убежищ. Настанет день, когда он, получив долгожданный приказ, поведет своих воинов в бой на Шишань, и тогда потечет кровь. Но пока надо хорониться и держать все в тайне. Жэнь Жэнь одобрял подобный подход. Он был бойцом в «Черных палках» достаточно долго, чтобы усвоить простую истину — мелкие сошки должны знать лишь то, что им полагается. А вот те, кто знает все, те, кому докладываются мелкие сошки, — держат в руках всю власть. Ныне верховным главой, подобно жирному пауку, сосущему кровь из мухи, стал Железный Ван, и теперь вся паутина, вся сеть оказалась в его власти. Настанет день, а он обязательно настанет, — и таким пауком станет он, Жэнь Жэнь. Но пока лучше не выходить из роли послушного исполнителя. Сейчас ему нравится быть боксером. В его руках власть и магия. Иногда ему удавалось убедить себя в том, что он действительно во все это верит.