Адам Уильямс - Дворец райских наслаждений

— Дэламер, — осторожно начал доктор. — Она не в палате. Она вообще ничего не знает. Она у себя в комнате. Спит. Боюсь, ей нездоровится.

— Нездоровится? — тупо повторил Френк. — Как нездоровится? Что с ней? — Он привстал с дивана. — Она заболела? Мне надо к ней.

— Присядьте. Боюсь, у нас для вас дурные вести, — произнес Аиртон. — Видите ли, в чем дело… Когда вы уехали, мы узнали… — Он нервно кашлянул. — Мы узнали, что…

— Что Элен подхватила грипп, — быстро произнесла Нелли.

Аиртон потрясенно уставился на жену.

— Она простудилась? — несколько озадаченно спросил Френк. — И все?

— Это не совсем простуда. Все гораздо серьезнее, — проговорил Аиртон, чувствуя, как полыхают щеки. — Это новая форма гриппа, довольно заразная, и… и она очень больна, — промямлил он.

— Как она? — Теперь Френк выглядел не на шутку встревоженным. — От гриппа ведь не умирают. Так? Может, у нее воспаление легких? Ее жизнь в опасности?

— Нет, — замотал головой Аиртон. — Обычный грипп. Но ей очень, очень нездоровится, и в данный момент…

— Вы что, хотите сказать, что я не могу навестить собственную дочь?

— Мы думаем, сейчас ее лучше не беспокоить дурными вестями, — успокаивающе произнесла Нелли. — Элен очень слаба, и, думаю, доктор боится, что она будет очень переживать, если услышит столь ужасные новости. Правильно, Эдуард? Давайте, мистер Дэламер, вы лучше примете ванну и отправитесь спать. Вы отдохнете, а утром вашей дочери будет легче. Мы расскажем, что вы приехали, и… о Томе расскажем тоже.

— Отлично, — кивнул Френк, в голосе которого послышались нотки недовольства. — Утром, так утром. Скажите, как она? Уже пошла на поправку?

— Ну конечно, — отозвалась Нелли. — Просто доктор считает, что ее сегодня вечером лучше не беспокоить.

Кликнули A-ли, который повел Френка принимать ванну. Когда Дэламер ушел, Нелли откинулась в кресле и тяжело вздохнула.

— Солнышко, какая муха тебя укусила? — ошарашенно спросил Аиртон. — Зачем ты солгала?

— Эдуард, ну неужели ты не понимаешь? Как можно сейчас говорить правду? Жизнь Тома висит на волоске. Мы никогда не встречали человека более горячего и несдержанного, чем Френк Дэламер, Господи благослови его. Бог знает, что он натворит, если все узнает. А если он расскажет Тому? Френк не умеет хранить секреты, с тем же успехом мы можем объявить обо всем на рыночной площади. Я не желаю, чтобы на моей совести была смерть достойного молодого человека. Нам всего-навсего нужно подождать неделю. К этому времени Том уже достаточно оправится и сможет выдержать такой удар. Если он узнает обо всем сейчас, то потеряет волю к жизни.

— Как же нам сохранить тайну?

— Будешь держать Элен в постели и лечить ее от гриппа или любой другой болезни, которую тебе удастся отыскать в справочниках. Главное, чтобы все выглядело правдоподобно. Опиума Элен получать не будет, поэтому можешь не волноваться о том, что кто-нибудь уличит нас во лжи, — выглядеть она будет плохо. Завтра утром, прежде чем она встретится с отцом, мы вместе поговорим с ней и расскажем, что на карту поставлена жизнь Тома. Поверь, она поймет и послушается нас. У нее не будет другого выхода.

Аиртон покорно кивнул и пригубил виски.

— Нелли, — произнес он, прервав долгое молчание. — Я еще кое о чем беспокоюсь. Очень беспокоюсь.

— О чем же?

— Даже не о чем, а о ком. После того, что случилось с Френком, мы должны признать, что боксеры представляют опасность. А сестра Елена уехала в деревню.

— Знаю. Я уже о ней подумала. Но что же нам сделать?

— Завтра утром первым делом пошлю за ней Чжана Эрхао.

— А пока нам остается лишь молиться за нее. Какой ужасный день, Эдуард! Что происходит? Кажется, весь мир рушится.

Когда сестра Елена добралась до окраины Башу, уже смеркалось. Две дочки пастора Джона — Мэри и Марта ждали ее на вершине холма. С чувством облегчения они услышали стук копыт ее мула.

Девчушки были такими же веселыми, как и в прошлый раз. Мэри уже исполнилось четырнадцать, и по деревенским меркам она была красавицей. Широкие скулы и нос-пуговичка выдавали в ней крестьянку-северянку, однако румяное личико, озорные глазки, пухлые красные губы и ямочки на щечках, появлявшиеся, когда девочка улыбалась, напоминали о неприступной принцессе из пекинской оперы. Мягкие, словно шелк, волосы были заплетены в косу и повязаны синей лентой. При ходьбе коса моталась из стороны в сторону. Девчушка будто пританцовывала, напоминая Елене своей походкой радующегося весне жеребенка или олененка. Сестра Елена даже представить себе не могла менее подходящую кандидатуру в Христовы невесты, однако Мэри собиралась стать монахиней. Елена и Катерина с разрешения отца девочки пообещали отвезти ее в монастырь в Тяньцзине, когда ей исполнится шестнадцать лет.

Двенадцатилетняя Марта была полной противоположностью сестре. Подчас, когда маленькая серьезная девчушка принималась внимательно рассматривать Елену, казалось, в ее взгляде читался недюжинный жизненный опыт, а в глазах стояла такая печаль, что монахине хотелось ее обнять и нежно прижать к груди. Елена знала обеих девочек с их рождения и души в них не чаяла.

Девчушки, хохоча, распевали гимн, которому их научила Катерина два месяца назад:

Как правило, сестра Елена шла по тропинке и пела вместе с ними, однако в тот вечер она была не в настроении — и дело было не только в усталости. Подойдя к пастору Джону, она заметила, что он тоже подавлен сильнее, чем обычно. В унынии, которое не могло скрасить даже веселье девочек, они прошагали последнюю милю до деревни.

Матушка Ван тепло встретила ее, однако сестра Елена заметила скрывавшуюся за улыбками озабоченность. Поужинав на скорую руку бульоном с рисом, они рано улеглись спать. Некоторое время сестра Елена прислушивалась к дыханию людей, устроившихся на кане [32] Кан — китайская печь-лежанка. , вспоминая о странностях, свидетелем которых она стала днем.

Дело даже не в опустевших дорогах. На это могла быть тысяча разных причин. Сестра Елена не особенно удивилась и волнению, царившему среди христиан Башу. Вполне естественно, люди были обеспокоены тем, что сожгли их кладовые. Ходили слухи о боксерах. Отчасти именно поэтому она сюда и приехала.

Днем она столкнулась с отрядом солдат, который вел майор Линь. Монахиня как раз решила устроить привал. Встреча сильно ее обеспокоила. Солдаты поили у колодца лошадей. Она сердечно поприветствовала вооруженных людей, но в ответ на нее лишь холодно посмотрели.

Когда она в одиночестве трапезничала в тени овчарни, к ней подошел майор.