Николай Свечин - Повседневная жизнь петербургской сыскной полиции

9 ноября 1908 года Аркадий Францевич после многолетнего внебрачного сожительства обвенчался с девицей Зинаидой Александровной Михеевой. К этому времени сыновей у них было уже трое – 13 июля 1905 года в Риге родился Николай. «Аркадий Францевич обладал жестким характером. Это проявлялось даже в семейных отношениях. Сыщик мог, например, выпороть своего 18-летнего сына за позднее возвращение домой» {461}. Подобные жестокие поступки могли быть последствием и перенесенного в 1910 году «кровоизлияния в головной мозг при потере сознания и параличе левой верхней и нижней конечностей. Лишь через три с лишним месяца он смог снова приступить к работе. Однако здоровье сыщика по-прежнему оставляло желать лучшего. Медицинское свидетельство от 1913 года констатировало, что Аркадий Францевич “страдает функциональным нервным расстройством (неврастения) при явлении катара желудка и гиперемии печени (гепатит)”» {462}.

Однако такой букет заболеваний не помешал повышению по службе – Высочайшим приказом от 28.06.1914 Кошко назначили делопроизводителем 8-го (уголовно-сыскного) делопроизводства Департамента полиции (вместо ушедшего в отставку В.И. Лебедева). С этого момента и до крушения Российской империи Аркадий Францевич возглавлял уголовный сыск всей страны.

На место начальника МСП переместили помощника В.Г. Филиппова Карла Маршалка. А вот на место Маршалка прокурор Петроградской судебной палаты (возможно, что при поддержке Кошко) порекомендовал старого приятеля Аркадия Францевича – начальника Рижского сыскного отделения Ивана Эмериковича Грегуса.

Чех по происхождению, Иван (Ян) Грегус родился в 1875 году на территории Австро-Венгрии. В конце 90-х годов XIX века он перебрался в Российскую империю и в 1897 году поступил в русскую полицию. Служил под началом пристава Кошко, сперва в Митавской части (и вместе с ним 5 мая 1899 года участвовал в подавлении забастовки работниц «Джутовой мануфактуры»), затем в Сыскной полиции.

Иван Эмерикович был человеком смелым и мужественным, однако сдерживать себя в критических ситуациях не умел. Так, 29 марта 1900 года крестьянин Осип Буцько, придя в участок, сообщил ему, что на Суворовской улице его ограбил некий мужчина, вооруженный револьвером. Околоточный Грегус отправил для его задержания городового Радзюлиса. Но грабитель (его звали Томашем Петриком) двумя выстрелами из револьвера заставил того ретироваться. Тогда Грегус отправился на Суворовскую улицу сам. И когда уже находился в двадцати шагах от Петрика, тот неожиданно заметил, что навстречу ему движется другой полицейский – околоточный Клочков. Злоумышленник опять достал револьвер, произвел два выстрела и, как потом выяснилось, прострелил Клочкову фуражку. Грегус, выхватив шашку, бросился на Петрика и двумя ударами его обезоружил. Однако, войдя в раж, нанес ещё четыре удара шашкой, один из которых оказался смертельным – на следующий день Петрик скончался в больнице {463}.

Рис. 86. Начальник Сыскного отделения города Риги Иван Эмерикович Грегус. 1910 год

После перевода А.Ф. Кошко в Дворцовую полицию, 24 апреля 1906 года И.Э. Грегус стал начальником Рижского сыскного отделения. В результате его деятельности выражение «рижские застенки» {464}стало мемом, а его собственная фамилия – именем нарицательным для обозначения истязателя-палача (в частности, в одной из своих статьей её использовал Л.Д. Троцкий {465}).

Одно лишь из многочисленных преступных деяний Грегуса в Риге: двадцатилетний мещанин Николай Судель сидел в Юрьевской тюрьме. С инспекторской проверкой туда прибыл губернатор Николай Александрович Звегинцев. Его сопровождали начальники Рижского сыскного отделения и губернского жандармского управления. Последний, указывая на Суделя и его сокамерников, пожаловался губернатору, что «все эти люди, ваше превосходительство, – боевики. Но они в этом не сознаются, а доказательств у меня нет». Грегус тут же отреагировал: «Ваше превосходительство! Извольте приказать перевести их в Ригу, ко мне в сыскное, у меня они все сознаются. Не было еще людей, которые бы у меня не сознались». Начальник губернии подумал, подумал да и велел передать арестованных в распоряжение сыскного пристава. Через неделю все они «признались» в нескольких налетах и экспроприациях. А Судель вдобавок признался, что в «налетах» участвовала его сестра, и даже опознал ее по фотографии, хотя никакой сестры, даже двоюродной, у него не было. Судель и его подельники были преданы военному суду. Защитники подсудимых привели туда нескольких свидетелей, которые подтвердили факт применения в отношении подсудимых пыток. В перерыве этих свидетелей силой препроводили в Сыскное отделение, где Грегус угрожал им такими же пытками, если они не откажутся от своих показаний. Свидетели пожаловались адвокатам, те – прокурору Окружного суда. «Эдак они и за адвокатов примутся!» – возмущались присяжные поверенные. Прокурор посмотрел на защитников с хитрым прищуром и промолвил: «Всё может быть…» Судель и его подельники были расстреляны.

Как мы уже писали, в 1907 году «подвиги» Грегуса и его подручных заинтересовали писателей и журналистов, в результате пытки в Рижской сыскной стали предметом расследования Государственной Думы. Однако у непосредственного начальства претензий к Ивану Эмериковичу не было, за преступные деяния его так и не наказали. Наоборот, Грегус регулярно получал награды и повышался в чинах. А когда под давлением общественности изредка случались проверки, они заканчивались пшиком. «Что же касается практикуемых, по слухам, в Сыскном отделении пытках, то весьма возможно, что там они применяются, и, быть может, в широких даже размерах, но так как Грегус человек ловкий и действует всегда умело и осторожно, то дознать это совершенно не представляется возможным», – не без восхищения писал начальник Лифляндского губернского жандармского управления генерал-майор Иван Дмитриевич Волков.

С ним был согласен и прокурор Петроградского окружного суда, утверждавший в 1914 году, что иной кандидатуры на пост помощника начальника столичной Сыскной он не видит. Однако уже началась Первая мировая… Российскую империю охватила ксенофобия. А Грегус, хоть и чех, был когда-то подданным Австро-Венгерского императора и даже отслужил срочную службу в австрийской армии. Вдобавок какой-то недоброжелатель донес, что как-то, будучи пьяным, Иван Эмерикович пел песню, восхваляющую германского кайзера. В итоге Грегуса не только не перевели в Петроград – его и в Риге с должности сняли. Он был причислен к Департаменту полиции, но без содержания.