Анатолий Терещенко - Переписчики истории. Мифы о Катыни

Похищенные миллионы рублей превращались в «зеленые» и переправлялись им за рубеж. Часть этих денег он отдавал коррумпированным чиновникам ельцинского кабинета, составлявшим Семью, с целью удержаться на плаву в море всероссийского мошенничества и чиновничьей вороватости.

«Польские офицеры в Катыни были расстреляны из немецких пистолетов немецкими пулями, — писал Станислав Куняев, — это факт, который не смогла скрыть или извратить даже германская сторона во время раскопок 1943 года».

Но для чего наши энкавэдэшники в марте 1940 года всадили в польские затылки именно немецкие пули? Ответ у русофобов один: чтобы свалить это преступление на немцев. Но для этого наши «тупые палачи» должны были за 13 месяцев до начала войны предвидеть, что на ее первом этапе мы будем терпеть жестокое поражение, в панике сдадим Смоленск, немцы оккупируют район Катыни и долгое время будут там хозяйничать.

По такой логике, именно тогда появится прекрасная возможность списать расстрел на немцев. Но для этого надо будет:

— разгромить их под Москвой, Курском и Сталинградом,

— перейти в окончательное наступление,

— создать перелом в ходе войны,

— вышвырнуть фашистов со Смоленской земли и, торжествуя, что наш гениальный план осуществился…

— заранее заготовить шпагат немецкого производства, чтобы им связывать руки своим жертвам,

— вскрыть могилы расстрелянных нами поляков,

— объявить на весь мир, что в затылках у них немецкие пули!

Неужели этот безумный план начал приводится в действие уже в марте 1940 года? Неужели Сталин и Берия даже тогда, когда судьба войны в 1941–1943 годы колебалась на весах истории, словно греческие боги времен Троянской войны или великие шахматисты на мировой шахматной доске хладнокровно рассчитывали и осуществляли продуманные на несколько лет вперед ходы истории?

Не смешно ли все это!?

Поэтому с 1991 года для «пятой колоны» главным является всемерное ослабление политической и военной мощи России. Катынское дело, выпихивающее Польшу из числа военных союзников СССР в лагерь военных противников — в НАТО, для захватившей власть в России «пятой колонны» было очень важным. Кремлевцы делали все возможное, чтобы угодить полякам.

Фальсифицировать его требовалось и ельцинскому режиму.

Для оценки катынских событий хочу привести еще один документ из материалов ЦК КПСС, адресованный Гобачеву за подписью Фалина.

СЕКРЕТНО

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ О ТРАГЕДИИ В КАТЫНИ

Уважаемый Михаил Сергеевич!

Рядом советских историков (Зоря Ю.Н., Парсаданова В.С., Лебедева Н.С.), допущенных к фондам Особого архива и Центрального Государственного архива Главного архивного управления при Совете Министров СССР, а также Центрального Государственного архива Октябрьской революции, выявлены ранее неизвестные материалы Главного управления НКВД СССР по делам военнопленных и интернированных и Управления конвойных войск НКВД за 1939–1940 годы, имеющие отношение к так называемому катынскому делу.

Согласно этим материалам, на начало января 1940 года в лагерях Главного управления НКВД по делам военнопленных и интернированных в Осташкове Калининской области, Козельске Смоленской области, Старобельске Ворошиловградской области находилось около 14 тыс. бывших польских граждан из числа офицеров армии и флота, сотрудников полиции и жандармерии, военных и гражданских чиновников, различного вида агентуры, а также военного духовенства.

Все эти лица (приказ НКВД № 00117 от 1939 года) не подлежали освобождению и отправке на родину. Вопрос об их судьбе рассматривался в несколько приемов. Имеются документы с резолюциями Берии и Меркулова ускорить следствие, подготовить материалы на бывших работников карательных органов и разведки к рассмотрению на Особом совещании при НКВД СССР.

В апреле-мае 1940 года содержавшиеся во всех трех лагерях лица были этапированы в распоряжение различных областных управлений НКВД. Списки составлялись централизовано и имели общую систему нумерации, каждый из них включал в среднем 100 человек, поступали регулярно, иногда по 4–5 списков в день. Об отправке ежедневно докладывалось в Москву.

Из числа этапируемых предписывалось исключить агентов-осведомителей и лиц, представляющих оперативный интерес. В отличие от практики обычного перемещения заключенных, начальникам лагерей давалось указание в карточках на убывающих делать отметки лишь в лагерной картотеке («убыл по списку №… такого-то числа и месяца) без высылки учетных карточек в центр.

Перед началом акции было дано распоряжение о введении почтового контроля и об изъятии всей входящей и исходящей корреспонденции. Запрещалось давать какие-либо ответы на запросы о содержании в лагерях. Все лагерные сотрудники были предупреждены о хранении в строгом секрете места отправки контингента.

После завершения акции все дела на выбывших из лагерей интернированных были закончены, надлежаще оформлены и сданы в архив 1-го спецотдела НКВД. На новые контингенты, прибывающие в лагеря, предписывалось завести по линии учета и режима абсолютно новые дела.

Позднее материалы Козельского и Осташковского лагерей были высланы для хранения в Главное управление, а материалы Старобельского лагеря уничтожены. Лица, содержащиеся во всех трех лагерях до апреля-мая 1940 года, в статистических отчетах в дальнейшем не фигурировали.

Козельский и Старобельский лагеря впоследствии использовались для содержания лиц польской национальности, вывезенных из западных областей Украины, Белоруссии и Прибалтики. Причем сведения о прежнем контингенте этих лагерей от них тщательно скрывались. Здания Осташковского лагеря в августе 1940 года были переданы краеведческому музею.

Таким образом, документы из советских архивов позволяют даже в отсутствие приказов о расстреле и захоронении проследить судьбу интернированных польских офицеров, содержавшихся в лагерях НКВД в Козельске, Старобельске и Осташкове.

Выборочное пофамильное сопоставление списков на отправку из Козельского лагеря и списков опознания, составленных весной 1943 года во время эксгумации, показало наличие прямых совпадений, что является доказательством взаимосвязи наступивших событий.

На базе новых документальных фактов советскими историками подготовлены материалы для публикации. Некоторые из них уже утверждены редколлегиями и приняты в производство.

Появление таких публикаций создавало бы в известном смысле новую ситуацию. Наш аргумент — в гос-архивах СССР не обнаружено материалов, раскрывающих истинную подоплеку катынской трагедии — стал недостоверным.

Выявленные учеными материалы, а ими, несомненно, вскрыта лишь часть тайников, в сочетании с данными, на которые опирается в своих оценках польская сторона, вряд ли позволит нам дальше придерживаться прежних версий и уклонятся от подведения черты. С учетом предстоящего 50-летия Катыни надо было бы, так или иначе, определиться в нашей позиции.