Д Кузиманза - Балкон во вчера и завтра [СИ]

Кто-то шёл следом за мной! Кажется, два человека.

Хорошо, если мирные жители. А если нет? А если меня выследили? А если не выследили, но какие-нибудь бандиты? Вокруг глухие стены без окон-дверей: кричи не кричи…

«На мягких лапках», — почему вспомнилось это выражение Сёминой мамы? Ах да!

Я стащила башмаки и в одних чулках припустила бегом, вертя головой то в одну, то в другую сторону, так что в глазах замелькали красные искорки. Ну же, ну же, где он, где?

Цоканье чужих каблуков стало отставать, но не прекращалось: преследователи или нет, они всё ещё висели у меня на хвосте.

Ну же, ну же, где он, где этот проклятый дом Шеров, где эта калитка-ворота в стене?!

От волнения и непрерывного верчения головой ноги начали заплетаться, меня швыряло от одной стены к другой, словно я выпила всё, что принесли мои гости в том, моём мире. Щёлкнуть по льву и вернуться за стол к принудительным гостям? Ну уж нет! До такого позора я себя не допущу!

Где же, где герб и калитка?

Вот… вот он… вот она… а я без ключей.

Ватными от волнения кулаками я застучала в калитку, но испуганно отдёрнула от неё руки — а вдруг услышат те, идущие за мной? И тут же увидела железную цепь, торчавшую изо рта бронзового мифического чудища, прикреплённого рядом с калиткой. Звонок это или нет, но попробую.

Задёргала изо всех сил. Раздалось мелодичное бреньканье. Хоть бы они выглядывали меня, хоть бы следили за дверями!

Калитку распахнул Андре. Милый мальчик ожидал меня!

— Беги в дом, — шепнула я, а сама задвинула засов и прислушалась.

Цоканье каблуков стало громким, потом я услышала мрачный голос:

— Ну, и где эти кресты?

Я затаила дыхание.

— Не вижу, сержант. Может, он имел в виду, что тут всё равно некуда сворачивать, и так понятно, — предположил второй человек.

— Ну, может быть, — сказал первый. — Но всё же, я был бы спокойнее, если б знал, что мы не зря тащимся по этим задворкам! Ведь кого-то к дракону привести нужно?

— Это да, дракон — он такой, — согласился собеседник.

Потом голоса стали удаляться, а я глубоко вздохнула. Чуть не задохлась: мне казалось, что эти люди — стража? просто военные? — могли услышать даже моё дыхание. Надо же, чуть не влипла в какие-то государственные разборки! А ведь Кастельмор меня предупреждал: ни во что не вмешиваться. Вот попала бы к дракону… Неужели здесь есть драконы?! Кошмар!

Слишком я осмелела с этим артефактом, вот что. Один раз он меня уже подвёл, значит, подведёт и другой, и третий. Ладно, постараюсь вести себя правильно, а то драконы…

Я поёжилась. Нет, не нужно о плохом! Когда случится, тогда и буду переживать. А пока надо бы сориентироваться во времени, что ли? Если в своём мире я потеряла половину суток, то почему здесь не могла пропадать неизвестно где — с точки зрения обитателей дома Шеров и Кастельмора — целую неделю. Надо будет как-то аккуратненько выспросить. А который сейчас час узнаю по часам… хотя их я оставила на столике в прихожей. На всякий случай проверила карманы нижней юбки. Они были почти пустыми: десяток монет, платок и часы. Я взяла часы-луковицу в руки, открыла крышечку. Ну и дела! Одинокая стрелка указывала на пространство между тремя и четырьмя часами. А где вторая?

— Половина четвёртого, — пробормотала я и вдруг отчётливо поняла, почему это так называется. Действительно, кончик стрелки делил расстояние между цифрами на две половинки. А если бы он указывал на четвертушку, то было бы четверть четвёртого. Надо же, как просто, но до сих пор я как-то об этом не задумывалась.

Хотела уже закрыть часы, но обратила внимание на картинку на внутренней стороне крышечки. Теперь в этом мире я тщательно изучала всё, чтобы не попасть впросак, поэтому присмотрелась к изображению.

Картинка потускнела-потемнела, как и серебро часов, но всё-таки было видно, что это портрет молодой женщины с рыжеватыми кудрями и приятной улыбкой. Мне показалось, что я её где-то видела. Где и когда? В этом мире всё непросто, нужно быть настороже!

Поворачивая часы и так и эдак, чтобы получше разглядеть лицо женщины, я вдруг заметила, что под портретом то ли выцарапаны, то ли выгравированы какие-то буквы. Присмотрелась. Обалдела. Растерялась.

«Моей супруге Франсуазе. Август Шер».

Я подошла к скамейке под яблоней и села. Не потому, что у меня подкашивались ноги, до этого ещё не дошло. Но я хотела обдумать положение, в котором оказалась.

Теперь вспомнила, где видела лицо Франсуазы Шер: на портрете в прихожей этого дома. Там она была изображена наверняка с мужем, хотя это и не факт. Андре и Морис её никогда не видели и даже не знают, кто там изображён на портрете — вот это факт. Крис Дюпон и Кастельмор тоже не знакомы с Шерами, только реагируют на их герб. Но это не повод успокаиваться. Если бы мы с ней были хоть чуть-чуть похожи, одной масти, что ли, другое дело. Мало ли как человек может измениться во время долгих странствий? Но чтобы вот так, ни с того, ни с сего из блондинки стать брюнеткой… Ладно, можно притвориться, что покрасила волосы. А цвет глаз? Наверняка они у неё голубые или серые, но никак не карие! Ох, попадусь я ещё хуже, чем с меловыми крестами…

Но ведь бумаги! Бумаги в карманах относились к госпоже Шер!

Я призадумалась. Нет, не факт, что к госпоже Шер. В смысле: не все бумаги принадлежат ей. Есть и такие, где её имя не упоминается. И письма такие есть. Я просто по инерции решила, что раз одни бумаги её, то и другие — тоже.

Что же получается: какая-то женщина носила при себе вещи Франсуазы Шер? Почему? Ограбила её? Получила вещи на хранение? Последнее вернее, хотя тоже не факт.

Но мне-то что делать? А если сейчас, сию минуту в дверь постучит госпожа Шер и потребует ответа, зачем я втёрлась в доверие к разным людям под её именем?

Хм, а я что, лыком шита, как говорила Сёмина мама? Могу ведь сказать ей: «Не помните что ли, как отдали на хранение свои вещи?» Если же она скажет, что вещи отдавала другой женщине, так и тут выкручусь: «Той, другой, сейчас небезопасно всё это таскать при себе, и вообще, скажите спасибо, а не вопросы задавайте!»

Обдумав, таким образом, все способы выкрутиться из неприятностей, я вошла в дом и кое-как отыскала комнату Андре. Мальчик и Морис были где-то в другом месте, может в кухне, а Крис стоял возле кровати и поправлял подушки, на которые облокотился полусидящий Бонифаций. Таинственная аптечка хорошо знала медицину. Раненый выглядел уже не таким несчастным и погибающим, как вчера, и когда я вошла, снимая на ходу шляпу, даже приветствовал меня еле заметной улыбкой и тихими словами:

— Спасибо, леди Эджертон.

Не успела я переварить это ошеломляющее заявление и дипломатично отреагировать на него, как на пороге появился Андре и сказал: