Дмитрий Пучков - «Рим». Мир сериала

К. Жуков:«Ну, они любовники, что ж… какой-то ханжа».

Д. Пучков:«Да не корчи из себя праведника! Ты загнал семью в губительные долги ради того, чтобы поиграть в солдатики. Да я сама могу избить тебя». «Продолжать разговор не имеет смысла», – говорит спокойный Октавиан. «Ну не злись, пошли домой». – «Не намерен вступать в город, пока сенат не назначит меня консулом, а затем я буду жить на вилле Цезаря. Если мать решит меня там навестить, никто ее не остановит». Красота!

К. Жуков:Вот это «назначить меня» в фильме немного удивляет – как сенат может назначить кого-то консулом? Консула выбирают вообще-то – и не одного, а двух.

Д. Пучков:А кто второй, не говорят.

К. Жуков:Там сделали монтаж второму консулу. Октавиан молодец: приперся в Рим, всех напугал, а потом войска-то вывел, чтобы не мешать выборам консула и чтобы никто не подумал, что он кого-то к чему-то принуждает.

Д. Пучков:Все сами.

К. Жуков:Войска-то в пяти километрах от города – очень «далеко».

Д. Пучков:Ни на кого не влияет!

К. Жуков:Ни разу! Ну а Ворен разруливает дела по бизнесу, договаривается со своими подручными, которые без него тут все волокли, пока он шлялся неизвестно где…

Д. Пучков:Пока Маский отбивался.

К. Жуков:Маский будет вторым помощником, Пулло – первым помощником, Ворен главный. Маский возмущается и говорит, что это несправедливо. Ворен – ему: «Странное ты место нашел, чтобы…»

Д. Пучков:«Пуллон второй, а ты третий». – «Третий? Ну, как скажешь. Я думал, буду вторым. Я столько месяцев командовал, разве это справедливо?» – «Если хочешь справедливости, брат, не там ищешь. Пуллон второй, ты третий. Вот когда умру я и умрет Пуллон, ты будешь главным – вот так это работает». – «Ставлю 50 золотых драхм, что первым умру не я». Чисто Энтони Сопрано: «Деньги поднимаются наверх, говно скатывается вниз – так устроено».

К. Жуков:Ирина выносит мозг Пулло: «Зачем ты уехал, почему ты меня оставил с этими плохими людьми? Ты бросил меня ради Ворена, его ты любишь гораздо больше, чем меня». – «Это неправда, если бы вы оба тонули в реке, я бы сначала спас тебя». – «Правда?» – «Ну, ты весишь в два раза меньше».

Атия решает-таки навестить сынка в военном лагере. Приезжает к Октавиану, ломает комедию, ползает на коленях, умоляет простить – типа «я исправлюсь и всем понравлюсь».

Д. Пучков:Антония назвала козлом: «Плевать я хотела на этого козла Антония, он сбил меня с толку. Я была ужасной матерью, но я могу измениться, если ты дашь мне шанс. Мне надо время, мой единственный сын». – «Я прощаю тебя». – «Спасибо тебе, спасибо!»

К. Жуков:Все обнимаются, и нам показывают крупным планом рожу Октавиана – видно, что он уже прикидывает, как можно маму использовать в политике. Атия приволакивает Октавиана домой, предъявляет его дочке: смотри, вот, помирились, все в порядке. У тебя не получилось братца домой привести, а у меня сынка – получилось, вот так!

Д. Пучков:«Смотри, кто пришел, дочка! Наш любимый Октавиан даровал нам прощение». – «Добро пожаловать домой, брат!» Красота!

К. Жуков:В это время Ворен вызвал жреца Януса, который проводит обряд очищения над детьми, забивают петуха. Ну а Марк Эмилий Лепид встречается с Марком Антонием – это вполне документально. Так получилось, что все войска Лепида перебежали к Марку Антонию, и самому Лепиду тоже деваться было некуда, как и Дециму Бруту, но он видел, что у того нехорошо все сложилось, поэтому решил к своему старому другану Антонию переметнуться. В фильме сцена, прямо скажем, не очень достоверная, но для художественного фильма так и надо, потому что там Марк Эмилий Лепид вообще никак не раскрыт, он просто присутствует и все. А по факту это же был прославленный легат Цезаря, который много воевал, прошел огонь, воду и медные трубы. При встрече-то Антоний назвал его отцом. И сделал главнокомандующим. Лепид командовал войсками, а не Антоний.

Д. Пучков:Неплохо!

К. Жуков:При этом Антоний командовал Лепидом.

Д. Пучков:Но незаметно.

К. Жуков:Непосредственным руководителем армии был Марк Эмилий, а никак не Антоний – этот момент упустили. Хронометраж у фильма такой, что еще одного главного героя в виде Лепида туда вставить было бы невозможно.

Д. Пучков:Ну, он там вроде как крутой, но роль странная – сидит, глазами вращает, бровями шевелит, а какой вес имеет, непонятно.

К. Жуков:Да, он как ветошь в ящике, чтобы бутылки не звенели. Еще что важно: Марк Эмилий Лепид был начальником конницы в 44 году, когда мочили Цезаря, и так получилось, что он никакого касательства к этому не имел – и к нему цезарианцы вроде как тянутся.

Д. Пучков:А Лепид на какой должности в тот момент был?

К. Жуков:Он, если не ошибаюсь, тоже был пропретор. Ему выделили войска, и он пошел воевать. Командовал одной из галльских провинций.

Д. Пучков:Генерал?

К. Жуков:Все генералы. Вместе с Гаем Азинием Поллионом и Луцием Мунацием Планком (не путать с Максом Планком) он командовал северо-западными провинциями, и они все вместе перешли к Антонию. Гая Азиния Поллиона и Мунация Планка-то в сериале показали – они стоят в темноте на заднем плане и молча шевелят бровями. Их там как раз четыре человека в шатре, если я не ошибаюсь, – когда будете смотреть, знайте: это их имели в виду.

Пулло тусит с Октавианом. Как я уже говорил, разбирая первый сезон, не очень понятно, где конкретно сенат располагается и вообще что это за странное круглое здание. Пулло рассказывает Октавиану, что так получилось, что Ворен связан клятвой с человеком с севера, то есть с Антонием, но обещал хранить мир на Авентинском холме. Все будет, как раньше, если, конечно, Антоний не явится сюда в полном вооружении – тогда уж Ворену придется исполнять клятву перед человеком с севера. Октавиан говорит, что ценит Ворена и что пускай все идет так, как оно идет, а сам надевает себе на голову лавровый веночек и идет в сенат. Может, имелось в виду, что они на вилле Октавиана общаются?

В сенате почему-то Октавиан заседает один, а выбирать его должны были вместе с консулом-суффектом, с довольно близким родственником Квинтом Педием – имя противное, но человек был заслуженный. Квинт Педий – по линии Юлии Старшей, а Октавиан – Юлии Младшей, дочери Цезаря от другой жены.

Квинта Педия почему-то совсем нет, зато Цицерон есть, и он толкает речь, мол, поприветствуем юного Гая Октавиана, защитника республики, победителя негодяйского Марка Антония.

Д. Пучков:«Какой знаменательный день!»

К. Жуков:Да.