Адам Хиггинботам - Чернобыль. История катастрофы [litres]

Акт официальной приемки саркофага был окончательно подписан 30 ноября 1986 года, всего через семь месяцев и четыре дня после первых взрывов на реакторе № 4. А 3 декабря Лев Бочаров завершил свою вахту в Особой зоне. На Украину пришла зима, и первый снег вскоре должен был лечь на саркофаг. Бочаров приехал на вокзал в Киеве, надев тельняшку и теплую куртку, какие выдавали войскам в Афганистане. С несколькими коллегами Бочаров сел на ночной поезд в Москву, держа большой картонный ящик с бутылками водки. Они все выпили по дороге домой.

Ранним утром следующего дня поезд прибыл в Москву. Бочаров думал, что их будут встречать как героев-победителей, но никаких толп на перроне не было. Он увидел только жену и друга, который привез ее на вокзал. Вернувшийся из Афганистана солдат посмотрел на его камуфляжную куртку с меховой оторочкой.

– Кандагар? – спросил солдат [1295] Бочаров, интервью автору книги, 2017 год. .

– Чернобыль, – сказал Бочаров.

Солдат обнял его за плечи:

– Братишка, у тебя работа труднее была.

К началу августа 1986 года число могил на отдельном участке Митинского кладбища на окраине Москвы выросло до 25 [1296] Gary Lee, “Chernobyl’s Victims Lie Under Stark Marble, Far From Ukraine,” Washington Post, July 2, 1986; Carol J. Williams, “Chernobyl Victims Buried at Memorial Site,” Associated Press, June 24, 1986; Thom Shanker, “2 Graves Lift Chernobyl Toll to 30,” Chicago Tribune, August 3, 1986. Описание расположения могил на кладбище в: Grigori Medvedev, The Truth About Chernobyl, 262. . Они шли в два ряда, в 50 м от выложенного желтой плиткой крематория на входе. Оставили место и для новых захоронений. На некоторых могилах установили белые мраморные плиты с надписями золотом и звездой, другие, совсем свежие, были просто усыпанными цветами холмиками земли с табличкой. В небе кружили вороны. Когда любопытные западные репортеры приехали на кладбище и попытались записать имена покойных, милиционеры отобрали у них блокноты и, не говоря ни слова, вывели прочь.

В сентябре доктор Ангелина Гуськова объявила, что непосредственно по причине взрыва и пожара на 4-м блоке Чернобыльской АЭС умер 31 человек [1297] “‘No Significant Increase in Cancer Sufferers Foreseen’ After Accident,” отрывки из интервью с Гуськовой и Л. А. Ильиным (вице-президентом АМН СССР и директором Института биофизики Минздрава СССР), опубликованного в «Известиях» 19 сентября 1987 года, перевод в: BBC Summary of World Broadcasts on September 27, 1986; Reuters, “Chernobyl Costs Reach $3.9 Billion,” Globe and Mail (Canada), September 20, 1986. . Это число погибших при аварии станет официальным. Любые цифры выше будут рассматриваться как западная пропаганда. Тело оператора насосов Валерия Ходемчука, погибшего при взрыве или убитого падающими обломками, погребло под развалинами реакторного зала; его коллега Владимир Шашенок, умерший в результате физической травмы и тепловых ожогов в медсанчасти Припяти, был похоронен на сельском кладбище возле АЭС [1298] Shcherbak, Chernobyl, 340. . С тех пор еще 29 жертв – операторы, пожарные и охранники – скончались от острой лучевой болезни в радиологических отделениях Киева и в больнице № 6 в Москве [1299] International Atomic Energy Agency, INSAG1, 64. Причиной одной смерти, женщины, было кровоизлияние в мозг, также очевидно последствие ОЛБ: Gusev et al., eds., Medical Management of Radiation Accidents, 201. . Из 13 пациентов, которым пересаживали костный мозг Роберт Гейл и советские специалисты, умерли все, кроме одного, поэтому Гуськова со временем откажется от этой техники как от бесполезной при ОЛБ [1300] International Atomic Energy Agency, INSAG1, 64–65; Zhores Medvedev, Legacy of Chernobyl, 140. . Однако после месяцев мучительного лечения в больнице № 6 многие из тех, кто в первые часы бедствия получил ужасные ранения, начали наконец выздоравливать.

Заместитель главного инженера Анатолий Дятлов, который, несмотря на возражения своих подчиненных, настаивал на продолжении эксперимента с турбогенератором, а потом часами бродил по развалинам 4-го энергоблока, не в силах поверить в случившееся, получил ужасные бета-ожоги нижней части ног и общую дозу в 550 бэр, но был выписан из госпиталя в начале ноября [1301] Дятлов А. Чернобыль: Как это было. С. 54 и 109. . Он вернулся в Киев, где вскоре был арестован. Майор Леонид Телятников, который командовал пожарной частью ЧАЭС в ночь аварии, узнал о смерти своих товарищей только в июле, когда его выпустили из изолированной палаты и разрешили гулять по коридорам больницы – в марлевой маске для предотвращения инфекции [1302] Felicity Barringer, “One Year After Chernobyl, a Tense Tale of Survival,” New York Times, April 6, 1987. . В августе его выписали и отправили на курорт на Рижском взморье вместе с женой и двумя детьми, запретив находиться на солнце и есть жирную пищу, поскольку радиация повлияла на его печень. На следующий месяц он уже навещал родителей в Казахстане.

Доктора считали, что некоторые облученные операторы выжили чудом [1303] Барабанова, интервью автору книги, 2016 год. Также см.: Давлетбаев Р. Последняя смена. С. 373. . Инженер-электрик Андрей Тормозин находился всего в 120 м от взорвавшегося реактора, а потом провел несколько часов в высокорадиоактивных зонах машинного зала, отключая питающие насосы и гася загоравшееся масло. Он получил дозу, которую Гуськова и другие специалисты всегда считали смертельной для бета- и гамма-радиации – почти 1000 бэр. Потом его организм не воспринял пересаженный костный мозг, Тормозин получил заражение крови и радиационный гепатит, врачи не думали, что он выживет. Однако в конце мая количество кровяных телец стало активно расти – доктора не могли найти этому объяснения, и со временем он полностью поправился.

Александр Ювченко, который слышал, как в соседних палатах затихали один за другим аппараты, поддерживавшие жизнь его друзей, весь май находился на грани смерти [1304] Наталья Ювченко, интервью автору книги, 2016 год. Строгая к сотрудникам, Ангелина Гуськова с явной теплотой относилась к любимым пациентам. По словам Натальи, ветеран радиологии часто появлялась у постели Ювченко, воркуя как любящая бабушка и называя его ласкательными именами. «Сашенька! – говорила она. – Все будет хорошо! Почему вы волнуетесь?» . Каждое утро его жена Наталья просыпалась в общежитии, боясь думать о том, что могло случиться ночью, и просила мать позвонить в больницу. Она надеялась, что тогда новости о состоянии ее мужа будут лучше. Когда у Александра отказала кроветворная функция костного мозга и врачи переливали ему кровь, Наталья бегала по городу в поисках редких и дорогих продуктов, чтобы поддержать его силы. Она передавала в палату бутерброды с черной икрой, а их приехавший друг Саша Король настаивал, чтобы вместо икры Александру давали кетчуп. Но Ювченко не мог ничего есть, его перевели на внутривенное питание.

Только в июне костный мозг Ювченко снова начал функционировать, первые лейкоциты появились в крови, и казалось, что Александр наверняка выживет [1305] Там же. . Но была и другая вероятность, что радиационные ожоги, особенно на руке и плече, никогда полностью не заживут, Хирургам приходилось регулярно оперировать Александра, удаляя гниющие черные ткани с лопатки. Мучительные открытые раны у локтя, там, где бета-частицы въелись в ткани, заставляли сомневаться, что Ювченко сможет вернуться к нормальной жизни.