Адам Хиггинботам - Чернобыль. История катастрофы [litres]

К 1:23 Леонид Топтунов за своим пультом успешно стабилизировал реактор на уровне 200 мегаватт. Дятлов, Акимов и Метленко стояли посередине комнаты, ожидая начала [401] Рассказ Трегуба, см.: Shcherbak, Chernobyl, 41. . Наверху на отметке +12.5 в похожей на грот трехэтажной насосной рядом с корпусом реактора в громовом грохоте всех восьми главных циркуляционных насосов, работавших одновременно, стоял на своем посту старший оператор насосов охлаждения Валерий Ходемчук [402] Описание комнаты по результатам посещения автором помещения ГЦН 3-го блока ЧАЭС 10 февраля 2016 года. . В нижней части активной зоны реактора вода под давлением поступала в питающие патрубки при температуре всего на несколько градусов ниже кипения. А прямо над ними 164 из 211 стержней управления были выдвинуты до верхней отметки [403] Figure II6, International Atomic Energy Agency, INSAG7, 119. .

Реактор был подобен пистолету со взведенным бойком. Оставалось кому-нибудь нажать курок. Через несколько секунд Метленко отдал команду.

«Включить осциллограф!» [404] Дятлов, с. 40.

За пультом турбин старший оператор управления турбинами Игорь Кершенбаум закрыл клапаны выпуска пара. Шесть секунд спустя инженер нажал кнопку проектной аварии. Александр Акимов смотрел, как стрелка тахометра, измеряющего скорость вращения турбины № 8, упала и четыре главных циркуляционных насоса стали замедляться. В зале управления было спокойно и тихо: скоро все закончится. Внутри реактора охлаждающая вода, проходящая через топливные каналы, замедлилась и стала горячее [405] International Atomic Energy Agency, INSAG7, 8. . Глубоко в нижней части реактора увеличилась часть охладителя, превращающаяся в пар. Пар поглощал меньше нейтронов, и реактивность еще возросла, выделяя больше тепла. Еще бóльшая часть воды превратилась в пар, поглощая еще меньше нейтронов и добавляя еще больше реактивности, больше тепла. Проявился положительный пустотный (паровой) эффект реактивности. Началась смертельная петля обратной связи.

Однако приборы на панели управления Леонида Топтунова не показывали ничего необычного [406] International Atomic Energy Agency notes in INSAG7 (p. 66): «Ни мощность реактора, ни другие параметры (давление и уровень воды в барабанах-сепараторах пара, потоки охлаждающей и питающей воды и пр.) не требовали вмешательства персонала или инженерных устройств безопасности от начала испытаний до нажатия кнопки АЗ5». . Еще 20 секунд все параметры реактора оставались в нормальных пределах. Акимов и Топтунов тихо разговаривали. Рядом, стоя за пультом насосов, Борис Столярчук был поглощен работой и ничего не слышал. Позади них заместитель главного инженера Дятлов хранил молчание и оставался непроницаемым. Турбогенератор № 8 замедлился до 2300 оборотов в минуту. Пора было заканчивать испытания.

«СИУР, остановить реактор! – ровным голосом сказал Акимов [407] Показания в суде Юрия Трегуба и Григория Лысюка (старшего мастера электроцеха) см.: Karpan, From Chernobyl to Fukushima, 182, 184; Дятлов, с. 40. Хотя Лысюк настаивает, что о росте мощности Топтунов сообщил до нажатия кнопки АЗ5, Дятлов говорит, что это случилось позже, что соответствует дальнейшим показаниям и данным компьютерного контроля, собранным после аварии. и махнул рукой. – АЗ-5!»

Акимов поднял прозрачную пластиковую крышку на пульте управления [408] Описание кнопки АЗ5 дал Николай Штейнберг в интервью автору в 2017 году. . Топтунов продавил пальцем бумагу опечатывания и нажал красную круглую кнопку под ней. Ровно через 36 секунд испытания закончились.

«Реактор остановлен!» – сказал Топтунов [409] Трегуб, показания в суде, см.: Karpan, From Chernobyl to Fukushima, 182. . Высоко над их головой в реакторном зале зажужжали электрические сервоприводы стержней. Светящиеся табло 211 сельсинных датчиков на стене показывали медленное опускание стержней в реактор. Один метр, два метра…

То, что случилось затем внутри активной зоны реактора, произошло так быстро, что приборы контроля не успели ничего зафиксировать [410] International Atomic Energy Agency, INSAG7, 66. .

На одно крошечное мгновение, когда заполненные карбидом бора стержни вдвинулись в верхнюю часть реактора, общая реактивность упала, как и полагалось [411] Там же, 119. . Но затем графитовые концы стали вытеснять воду в нижней части активной зоны реактора, усиливая положительный паровой эффект реактивности, генерируя пар и большую реактивность [412] Дятлов, с. 48; International Atomic Energy Agency, INSAG7, 4 (section 2.2). . Локальная критичность сформировалась внизу реактора. Через две секунды цепная реакция стала усиливаться с неудержимой скоростью, распространяясь вверх и на периферию через активную зону [413] International Atomic Energy Agency, INSAG7, 67; Sich, 220. .

В зале управления, где персонал уже был готов расслабиться, панель оповещения СИУРа неожиданно вспыхнула пугающей чередой тревожных сигналов [414] International Atomic Energy Agency, INSAG7, 55. . Красным мигали аварийные лампы «Аварийное увеличение нарастания мощности» и «Аварийная система защиты мощности». Сердито звенели электрические зуммеры [415] Посещение автором зала управления № 2 и интервью с Александром Севастьяновым, 10 февраля 2016 года. . Топтунов выкрикнул предупреждение: «Всплеск мощности!»

«Отключить реактор!» – на этот раз Акимов уже кричал [416] Дятлов, с. 41. .

Стоя в 20 метрах от него, у турбинного пульта, Юрий Трегуб услышал то, что ему показалось звуком продолжающей замедляться турбины № 8: словно останавливалась мчавшаяся на полной скорости «Волга»: вуу-ву-ву-ву [417] Рассказ Трегуба, см.: Shcherbak, Chernobyl, 41–42. . Затем звук перерос в рев, и здание начало зловеще вибрировать. Трегуб подумал, что это побочный эффект испытаний. Но реактор разрушал сам себя [418] Sich, 231m; International Atomic Energy Agency, INSAG7, 67. . За три секунды тепловая мощность в 100 раз превысила максимум. В нижнем юго-восточном квадранте активной зоны несколько топливных каналов перегрелись, и гранулы топлива быстро дошли до точки плавления. Температура подбиралась к 3000 °С, оболочка сборок из циркониевого сплава размягчилась, расползлась, а затем взорвалась, разбросав маленькие осколки металла и двуокись урана по соседним каналам, где они моментально превратили окружающую воду в пар. Затем разломились сами каналы [419] International Atomic Energy Agency, INSAG7, 67–68. . Стержни АЗ-5 оказались зажаты посередине [420] Дятлов, с. 31. . Все восемь аварийных клапанов сброса пара системы защиты реактора распахнулись, но механизмы не выдержали и развалились.

На мостовом кране на отметке +50, высоко над полом центрального зала, начальник смены реакторного цеха Валерий Перевозченко в изумлении наблюдал, как 80-килограммовые крышки топливных каналов на кругу «пятачка» начали подпрыгивать вверх-вниз, как игрушечные лодочки на ветру [421] Sich, 219 and 230nl; Grigori Medvedev, The Truth About Chernobyl, 73–74. . На пульте управления Топтунова прозвучал тревожный сигнал «Повышение давления в пространстве реактора» [422] International Atomic Energy Agency, INSAG7, 55. . Стены блочного щита управления начали медленно дрожать, сила вибрации нарастала [423] Рассказ Трегуба, см.: Shcherbak, Chernobyl, 42. . На своем посту у насосного пульта Борис Столярчук услышал поднимающийся стон, словно протестовал встревоженный исполин [424] Столярчук, интервью автору книги, 2015 год. . Раздался громкий хлопок.