Адам Хиггинботам - Чернобыль. История катастрофы [litres]

Дятлов считал, что всегда прав, и держался своего мнения по техническим вопросам, даже если сверху указывали иное [364] Воспоминания Грищенко, Дятлов, с. 187. . А долгий опыт работы на верфях и невыполнимые задачи по строительству, которые ставили ему в Чернобыле, приучили его к мысли, что категорические приказы начальства и серый потусторонний мир советской реальности не пересекаются между собой [365] Дятлов, с. 25–26. .

Отдавая себя работе днем, Дятлов вечером погружался в культуру; он любил поэзию и знал наизусть всего «Евгения Онегина» [366] Штейнберг, интервью автору книги, 2015 и 2017 годы; Read, Ablaze, 47; Воспоминания Грищенко см.: Дятлов, с. 187. . Вне службы мог быть вполне компанейским человеком, хотя близких друзей у него почти не было. Только спустя много времени стала известна его тайна: Дятлов пострадал при взрыве реактора в лаборатории № 23 [367] Анатолий Дятлов, письмо (неопубликованное) родителям Топтунова, 1 июня 1989 года, из личного архива Веры Топтуновой; Сергей Янковский (следователь Киевской областной прокуратуры), интервью автору книги, Киев, 7 февраля 2016 года; Read, Ablaze, 47. Дятлов описывает полученную им во время работы на верфи дозу радиации – не связывая ее прямо с аварией – в интервью А. Будницкому и В. Смаге. Реактор должен был взорваться // Комсомольское Знамя. 20 апреля 1991 года. Cм.: Дятлов, с. 168. . Он получил огромную дозу облучения – 100 бэр. Аварию, как всегда, засекретили. После этого один из двух маленьких сыновей Дятлова заболел лейкемией. Уверенности, что два эти события связаны между собой, не было. Но мальчику было девять лет, когда он умер, и Дятлов похоронил его в Комсомольске, у реки.

Специалистам, работавшим под началом Дятлова на Чернобыльской станции, могло не нравиться его обращение, но мало кто сомневался в его квалификации, а многие им восхищались [368] Описание у Read, Ablaze, 47; воспоминания В. В. Ломакина, часть VI Приложения 8 к: Дятлов, с. 188; Копчинский, Штейнберг. Чернобыль. С. 151. Георгий Рейхтман, офицер реакторного отсека подводной лодки, уволенный из ВМФ в ходе политической чистки, говорил, что Дятлов был справедливым человеком, сыграл важную роль в приеме Рейхтмана на работу на ЧАЭС, когда ни на какую другую работу его не брали (Рейхтман, интервью автору книги, сентябрь 2015 года). . Жадно впитывая знания, они считали, что о реакторах он знает все [369] Штейнберг, интервью автору книги, 2015 год. . Подавляя иные мнения и создавая атмосферу собственной непогрешимости, Дятлов, как и все советское государство, требовал, чтобы подчиненные выполняли его распоряжения с покорностью роботов, что бы они там себе ни думали.

Однако одну особенность реактора, на котором они все работали, заместитель главного инженера все-таки признавал. Проводя долгие часы над техническими поправками и руководствами и несмотря на все свои познания в термодинамике и физике, Дятлов говорил, что в РБМК-1000 есть что-то непостижимое: ядерная загадка, которую даже он не мог полностью понять [370] Николай Штейнберг вспоминает, что Дятлов «иногда делал замечания в сторону о непостижимости РБМК. Мы, молодые, находили это странным. Мы считали, что Дятлов один знал все». Копчинский, Штейнберг. Чернобыль. 151; Штейнберг, интервью автору книги, 2017 год. .

Блочный щит управления 4-го энергоблока был большой коробкой без окон, около 20 м в ширину и 10 м в глубину, с полом из полированного камня и низким подвесным потолком с утопленными люминесцентными светильниками и вентиляционными решетками. Обычно здесь находились всего четыре работника. В глубине помещения стоял стол начальника смены, откуда он мог наблюдать за тремя операторами, управляющими блоком. Они занимали места за тремя длинными серыми стальными пультами. Слева сидел старший инженер управления реактором, он же СИУР [371] Посещение автором Чернобыльской АЭС, зал управления № 2, и интервью Александра Севастьянова, февраль 2016 года; Столярчук, интервью автору книги, 2016 год. . Справа – старший инженер управления турбиной. В центре, объединяя действия двух других, располагался старший инженер управления блоком. Он поддерживал подачу воды – сотни тысяч кубических метров, текущих в первичном контуре реактора: от насосов через реактор к барабанам-сепараторам пара, пар подавался наружу к турбинам и возвращался назад. Три пульта управления были усеяны сотнями переключателей, кнопок, ползунков, лампочек и сигнализаторов, необходимых для управления главными процессами получения электроэнергии из ядерного деления.

Перед столами стеной, от пола до потолка, стояли приборные панели, показывавшие состояние всех трех систем: подсвеченные циферблаты, телевизионные мониторы, перья самописцев, которые медленно вычерчивали данные на тянущихся лентах бумаги. За панелями и слева и справа от входа были скрыты километры уходящих в темноту проводов и стойки вычислительных машин с теплящимися лампами и щелкающими реле: сложная, но устаревшая технология, которая связывала пульты управления с реактором.

Леонид Топтунов, заступивший на пост старшего инженера управления реактором, стоял перед двумя огромными подсвеченными экранами, доходящими почти до потолка и показывающими рабочие условия внутри реактора № 4. Один показывал состояние каждого из 1659 заполненных ураном топливных каналов; другой состоял из 211 светящихся шкал, собранных в круг 3 м в поперечнике. Это были сельсинные датчики, они показывали положение стержней управления из карбида бора, которые могли выдвигаться из реактора или погружаться в него для регулирования цепной реакции. Под руками у Топтунова была панель переключателей, которыми он мог выбирать группы стержней, и рукоятка, которая опускала их в активную зону или извлекала из нее. Система внутриреакторного контроля показывала тепловую мощность реактора в мегаваттах. Здесь стоял начальник смены Александр Акимов, ответственный за проведение испытаний под руководством Дятлова. Акимов, опытный инженер управления реактором, был старшим оперативного состава на блочном щите [372] Глухов, интервью автору книги, 2015 год. . Роль Дятлова была административной: при всем своем опыте ядерщика он не мог взяться за рычаги управления на пульте инженера, как руководитель авиакомпании не может зайти в кабину пилотов и повести самолет.

Акимов, с маленькими усиками, долговязый, в очках с толстыми стеклами, в свои 32 года лысеющий, был идейным коммунистом и одним из самых знающих техников на станции [373] Дата рождения Акимова (6 мая 1953 года) см.: Список погибших при аварии на Чернобыльской АЭС // Электронный архив Чернобыля. http://pripyat-city.ru/documents/21-spiski-pogibshix-pri-avarii.html . . У него и его жены Любы было двое маленьких сыновей, и свой досуг он проводил, читая исторические биографии или охотясь на зайцев и уток на припятских болотах [374] Read, Ablaze, 38–39. . Акимов был умен, компетентен, нравился коллегам, но все считали, что начальство слишком легко им манипулирует [375] Штейнберг, интервью автору книги, 2015 год. Когда Акимова попросили рассчитать гипотетическую вероятность серьезной аварии в Чернобыле, он оценил ее как один шанс из десяти миллионов (Read, Ablaze, 43). .