Д Рублёва - Величайшие русские пророки, предсказатели, провидцы

Кто не забудет своей первой любви, не узнает последней.

Кто же, доверчивый, обратит последнюю Любовь к парфюмерному блуду Бальмонта? В ней ли отражение мужественной души сегодняшнего дня?

Кто же, трусливый, устрашится стащить бумажные латы с черного фрака воина Брюсова? Или на них зори неведомых красот?

Вымойте ваши руки, прикасавшиеся к грязной слизи книг, написанных этими бесчисленными Леонидами Андреевыми.

Всем этим Максимам Горьким, Куприным, Блокам, Соллогубам, Ремизовым, Аверченкам, Чёрным, Кузьминым, Буниным и проч. и проч. нужна лишь дача на реке. Такую награду дает судьба портным.

С высоты небоскребов мы взираем на их ничтожество!..

Мы приказываем чтить права поэтов:

1. На увеличение словаря в его объеме произвольными и производными словами (Слово-новшество).

2. На непреодолимую ненависть к существовавшему до них языку.

3. С ужасом отстранять от гордого чела своего из банных веников сделанный вами Венок грошовой славы.

4. Стоять на глыбе слова «мы» среди моря свиста и негодования.

И если пока еще и в наших строках остались грязные клейма ваших «здравого смысла» и «хорошего вкуса», то все же на них уже трепещут впервые Зарницы Новой Грядущей Красоты Самоценного (самовитого) Слова».

Авторами «Манифеста» значились Д. Бурлюк, Александр Крученых, В. Маяковский, В. Хлебников, но многие исследователи считают, что практически весь текст написал Хлебников. Однако сам он гордился вовсе не скандальной декларацией, а приведенной на последней странице сборника таблицей дат падений великих государств, в которой — впервые в печати! — воплотились результаты его упорных занятий, связанных с исчислением времени. Кстати, последняя строка содержала предсказание: «Некто 1917».

В том же 1912 году вышла в свет брошюра «Учитель и ученик», в которой Хлебников привел расчеты «законов времени» и предсказал падение государства в 1917 году. Обратимся к тексту.

«Ученик. Я не смотрел на жизнь отдельных людей; но я хотел издали, как гряду облаков, как дальний хребет, увидеть весь человеческий род и узнать, свойственны ли волнам его жизни мера, порядок и стройность. <���…> Я искал правила, которому подчинялись народные судьбы. И вот я утверждаю, что года между началами государств кратны 413. Что 1383 года отделяют паденья государств, гибель свобод. Что 951 год разделяет великие походы, отраженные неприятелем. Это главные черты моей повести. <���…> Я вообще нашел, что время z отделяет подобные события, причем z = (365 + 48у)х, где у может иметь положительные и отрицательные значения.

<���…> Половцы завоевали русскую степь в 1093 году, через 1383 года после падения Самниума в 290 году. Но в 534 году было покорено царство Вандалов: не следует ли ждать в 1917 году падения государства?»

Поиску «единого закона времени», который позволил бы прогнозировать события истории и оказывать на них влияние, Велимир Хлебников в итоге посвятил всю свою жизнь. При этом познание законов природы служило ему основой для предсказаний, а вовсе не интуиция или какие-то сакральные знания. Он пытался постичь тайны времени, избавив их от диктата чисел. Хлебниковым очень рано было осознано собственное призвание, и за этим последовало горькое понимание того, что в своем времени он одиночка. Не случайно в 1914 году он написал, что рядом с ним нет ни одного человека, который мог бы его понять.

Когда его не стало, то осознание им особого места в поэзии и своей особости как исследователя законов времени породило множество легенд про его обособленность, нелюдимость, собственно «особенность». Короче говоря, формировался образ личности, что называется, не от мира сего. Это можно признать верным лишь отчасти. Велимиру Хлебникову была присуща необыкновенная привязчивость, причиной же его пресловутого одиночества было то, что многие друзья либо обманывали его, либо явно его вышучивали.

Тем же В. Маяковским в 1919 году не были напечатаны его рукописи, которые Хлебников ему передал, когда в издательстве «ИМО» собрались издать том его произведений. Когда литературоведом Н. Л. Степановым был начат сбор материалов для издания посмертного собрания произведений Хлебникова, на его просьбу о предоставлении хранившихся у него рукописей поэта Маяковский не отозвался. В печати появилось открытое письмо, авторы которого, в том числе Степанов, обвинили Маяковского в том, что он укрывает и использует рукописи Велимира Хлебникова. Болезненно воспринимавший даже незначительную критику и бурно реагировавший на нее Маяковский на этот раз просто отмолчался. Однако рукописи им так и не были предоставлены издателям. По этому поводу известный лингвист и литературовед Роман Якобсон говорил: «Я на него очень сердился, что он не издавал Хлебникова, когда мог и когда получили деньги на это <���…>, позже, весной 1922 года, не отдавал Хлебникову нужные для работы, отданные Маяковскому на временное хранение рукописи».

Хлебникову никогда не была свойственна угрюмость, однако полуголодное существование с течением времени не могло не отразиться в его внешности. В действительности же Велимиру было присуще остроумие, несколько его метких выражений стало ходячими поговорками, в частности характеристика Керенского как «главнонасекомствующего на солдатской шинели». Он был один из тех немногих, кто мог одной фразой опустить на землю чрезмерно самоуверенного Маяковского. Рассказывали, как однажды в кафе компании поэтов Гумилев, демонстрируя французский орден, сказал, что такой награды удостоились всего несколько человек. На это Маяковский сказал, что такой, как он, в России единственный. Хлебников тут же заметил, что таких, как он, вообще нигде не найти.

Что касается его отношения к женщинам, которых он якобы сторонился, то это тоже далеко от истины. Наоборот, Хлебников был очень влюбчив. Известно об его нежных чувствах к Анне Ахматовой, Вере Лазаревской, сестрам Синяковым, Ксане Богуславской, Вере Будберг и ко многим другим женщинам. Они подчинялись его обаянию, та же Ахматова говорила про Хлебникова: «безумный, но изумительный». Просто не нашлось женщины, которая бы согласилась жить так же, как жил он, не имея своего угла, бесконечно скитаясь.

Перед самым началом Первой мировой войны Хлебников принимает активное участие во всех выступлениях и дискуссиях футуристов, сам инициирует многие их акции и постоянно отстаивает русскость идеологии кубофутуризма, оригинальность их социальной установки. К примеру, когда Россию посетил основатель футуризма итальянец Филиппо Томмазо Маринетти, будущий фашист, Хлебников перед его лекцией в Петербурге распространял воззвание, которое заканчивалось словами «Кружева холопства на баранах гостеприимства». При этом, согласно воспоминаниям Михаила Матюшина, обычно спокойный Хлебников «так разгорячился, что чуть не побил Кульбина», организатора этого вечера. Он разозлился настолько, что даже вызвал последнего на дуэль, однако Кульбин от нее уклонился. Когда же лекция все-таки началась, Хлебников тут же удалился.