Д Рублёва - Величайшие русские пророки, предсказатели, провидцы

Он был словом человеческого разума, повернутым к слуху величавого моря.

Охотники за кабанами стояли на палубе и говорили про дела охоты. Меня выкупали в горячей морской воде, одели в белье и кормили, и ласково величали „братишкой“. Я, старый охотник за предвидением будущего, с гордостью принимаю это звание „братишки“ военного судна „Курска“ как свое морское крещение. После походившей на Нерчинские рудники зимы в Баку, когда я все-таки добился своего: нашел великий закон времени, под которым подписываюсь всем своим прошлым и будущим, а для этого я перечислил все войны земного шара, в который я верю и заставлю верить других.

День 14/IV был днем Весеннего Праздника, днем Возрождения и отдания чести самому себе (движение самоуважения).

Уезжая из Баку, я занялся изучением Мирза-Баба, персидского пророка, и о нем буду читать здесь для персов и русских: „Мирза Баб и Иисус“.

Энзели встретило меня чудным полднем Италии. Серебряные видения гор голубым призраком стояли выше облаков, вознося свои снежные венцы.

Черные морские вороны с горбатыми шеями черной цепью подымались с моря. Здесь смешались речная и морская струя и вода зелено-желтого цвета.

Закусив дикой кабаниной, собзой и рисом, мы бросились осматривать узкие японские улицы Энзели, бани в зеленых изразцах, мечети, круглые башни прежних столетий в зеленом мху и золотые сморщенные яблоки в голубой листве.

Осень золотыми каплями выступила на коже этих золотых солнышек Персии, для которых зеленое дерево служит небом.

Это многоокое золотыми солнцами небо садов подымается над каменной стеной каждого сада, а рядом бродят чадры с черными глубокими глазами.

Я бросился к морю слушать его священный говор, я пел, смущая персов, и после 1 ½ часа боролся и барахтался с водяными братьями, пока звон зубов не напомнил, что пора одеваться и надеть оболочку человека — эту темницу, где человек заперт от солнца и ветра и моря».

В Энзели Хлебников пошел на базар и продал сюртук, сапоги и шапку, и после этого он носил рубаху и штаны, сшитые из мешковины. Вероятно, ни когда-либо прежде, ни после он не ощущал себя так органично среди множества людей. На родине странный вид его заставлял многих смотреть на него с подозрительностью, однако персы относились к нему уважительно. Длинным волосам, одухотворенному лицу и одежде из грубой ткани он обязан тем, что персы прозвали его урус дервиш, то есть «русский дервиш», также они называли Хлебникова гуль-мулла — «священник цветов».

В Персии он лакомился фруктами, с живым интересом знакомился с бытом местных жителей, историей и философией загадочной страны. Причем ему хотелось познать жизнь персов всесторонне. Это порой приводило к курьезным ситуациям. Как-то, выкурив трубку с гашишем на терраске духана, куда они с художником Мечиславом Васильевичем Доброковским пришли вместе, он впал в транс. Между тем в духане вспыхнул огонь, и все стали с криками разбегаться. Однако Хлебникова ни шум не заставил очнуться, ни то, что его толкал Доброковский. Художнику ничего не осталось, как завернуть поэта в ковер и выкатить его по ступенькам на улицу.

Но не все происшествия в охваченной гражданской войной Персии оказывались забавными. Хлебников во время похода на Тегеран Персидской Красной армии постоянно находился при штабе предводителя «персидской» ее части Эсхануллы-хана. По причине предательства поход окончился неудачей, точнее, Красная армия потерпела тяжелое поражение. Когда изменниками было совершено нападение на охрану штаба, Хлебников и Доброковский, которые жили вместе с охранниками, чудом избежали смерти. С выжившими охранниками они двинулись через пустыню к берегу Каспийского моря, надеясь успеть до того, как из Персии уйдут корабли советской Каспийской военно-морской флотилии.

В какой-то момент Хлебников неожиданно отклонился в сторону и пошел в глубь песков. Невзирая на предупреждения, что повсюду можно наткнуться на разъезд мятежных нукеров, которыми уже был загнан в горы и обезглавлен Эсханулла-хана, что в песках он непременно потеряется и погибнет от жажды, поэт упрямо продолжал свой путь. По словам очевидца, он сказал, что «в ту сторону полетела интересная ворона, с белым крылом». И ушел вслед за птицей.

Отряд достигнул Каспия спустя день. К берегу приблизился пароход «Опыт», который захватили отступающие, и спасшиеся красноармейцы поднялись на его борт. И в тот момент, когда отдали швартовы, среди барханов заметили высокую фигуру Хлебникова. Даже местные жители поразились, как ему удалось остаться в живых под палящим солнцем, не имея ни капли воды и полуодетым.

После возвращения в Россию Хлебниковские скитания продолжились. Рукописи поэт складывал в мешок или в корзину и возил с собой или оставлял у разных знакомых и незнакомых людей. Как-то деревенские мальчишки утащили из корзины его рукописи, чтобы скручивать цигарки. Николай Николаевич Барютин (поэт Амфиан Решетов), заведовавший в 1922 году литературным отделом журнала искусств «Маковец», который напечатал три вещи Хлебникова, вспоминал: «Я зашел за материалами для второго номера „Маковца, Хлебников выволок из-под кровати мешок, набитый рукописями, и предложил выбрать. Я выбрал наудачу несколько разрозненных листков, лежащих сверху. Они были формата почтовой бумаги с оборванным левым краем. Всего было семь листов, исписанных с двух сторон, они содержали 278 стиховых строк». Согласно красивой легенде, однажды в студеную зимнюю пору на маленькой железнодорожной станции застрял поезд, в котором ехал куда-то поэт Велимир Хлебников. Пассажиры стали замерзать, но костер не удавалось развести, чтобы согреться, сырые дрова никак не разгорались, и на руках у одной женщины тихо плакала от холода маленькая дочка. Тогда Хлебников молча высыпал из наволочки, которую использовал вместо сумки, свои рукописи, которые и пошли на розжиг дров. А возможно, это быль: буквально согреть ребенка своими стихами — это поступок истинного поэта, каким и был Хлебников.

Путешествия Хлебникова продолжались. Он побывал в Железноводске, Баку, Пятигорске, опять вернулся в Баку. В поезде, который следовал из Баку в Москву, он был ограблен, избит и близ Хасавюрта выброшен из вагона. С большим трудом ему удалось попасть в Минеральные Воды, потом он направился в Пятигорск.

Тем временем массовый голод, от которого страдало Поволжье, распространился к берегам Терека. Хлебниковым это бедствие было названо богохульством, для него было очевидно, что голод спровоцировали. Нездоровый, постоянно голодный поэт целыми днями ходил по Пятигорску в поисках погибающих от голода беспризорников, которым он помогал дойти до приютов и пунктов питания. Тогда появился специальный выпуск газеты «Терек — Поволжью», опубликовавшей стихотворение Хлебникова «Трубите, кричите, несите!», где есть такие строки: