Д Рублёва - Величайшие русские пророки, предсказатели, провидцы

Опорой хлебниковским законам времени служат понятия регулярности событий, основаны же они на степенях двойки и тройки, первых четных и нечетных числах. В письме П. В. Митуричу от 14 марта 1922 года он писал: «Мой основной закон времени: во времени происходит отрицательный сдвиг через 3n дней и положительные сдвиги через 2n дней; события, дух времени становится обратным через 3n дней и усиливает свои числа через 2n дней. <���…> Когда будущее становится благодаря этим выкладкам прозрачным, теряется чувство времени, кажется, что стоишь неподвижно на палубе предвидения будущего. Чувство времени исчезает и оно походит на поле впереди и поле сзади, становится своего рода пространством».

Вселенная представлялась Велимиру Хлебникову пульсирующе-звучащим организмом, выстроенным в соответствии с числовыми законами высшей гармонии. В «Нашей гамме» он писал:

«Мы знаем про гаммы индусскую, китайскую, эллинскую. Присущее каждому из этих народов свое понимание звуковой красоты особым звукорядом соединяет колебание струн. Все же богом каждого звукоряда было число. Гамма будетлян особым звукорядом соединяет и великие колебания человечества, вызывающие войны, и удары отдельного человеческого сердца. Если понимать все человечество как струну, то более настойчивое изучение дает время в 317 лет между двумя ударами струны. <���…> 317 лет не призрак, выдуманный больным воображением, и не бред, но такая же весомость, как год, сутки земли, сутки солнца.

Гамма состоит из следующих звеньев: 317 дней, сутки, 237 секунд, шаг пехотинца или удар сердца, равный ему по времени, одно колебание струны А и колебание самого низкого звука азбуки — У. <���…> Эта гамма сковывает в один звукоряд войны, года, сутки, шаги, удары сердца, то есть вводит нас в великое звуковое искусство будущего. <���…> Если взять ряд: 133 225 лет для колебаний материков, понимаемых как плоские струны, 317 лет для колебаний струны войн, год, 317 дней для жизни памяти и чувств, сутки, 237 секунд, 1/80 и 1/70 часть минуты и 1 /426 части секунды, — то перед нами будет цепь времен, a1, а2, а3, а4…аn-1, аn, связанных по такому закону: аn в 365 или в 317 раз менее аn-1. Этот ряд убывающих времен и есть Гамма Будетлянина. Вообразите парня с острым и беспокойным взглядом, в руках у него что-то вроде балалайки со струнами. Он играет. Звучание одной струны вызывает сдвиги человечества через 317. Звучание другой — шаги и удары сердца, третья — главная ось звукового мира. Перед вами будетлянин со своей балалайкой. На ней прикованный к струнам трепещет призрак человечества. А будетлянин играет, и ему кажется, что вражду стран можно заменить ворожбой струн».

Разъясняя мысль про пульсацию Вселенной в 1920 году в Харькове А. Н. Андриевскому, Хлебников говорил: «Я утверждаю свою убежденность в пульсации всех отдельностей мироздания и их сообществ. Пульсируют солнца, пульсируют сообщества звезд, пульсируют атомы, их ядра и электронная оболочка, а также каждый входящий в нее электрон. Но такт пульсации нашей галактики так велик, что нет возможности ее измерить. Никто не может обнаружить начало этого такта и быть свидетелем его конца». В настоящее время теорию пульсации изучают серьезные ученые, на ней основываются многие исследования.

Перед тем как завершить рассказ про жизнь этого удивительного человека, хотелось бы уделить несколько слов его предсказаниям.

На страницах своих футуристических произведений Хлебников предвидел и дома-книги, и телевидение, с поразительной точностью им были предсказаны современные компьютерные и телевизионные технологии, виртуальная реальность и даже Всемирная Сеть. Вот о чем он прорицал в статье «Радио будущего»:

«Радио будущего — главное дерево сознания — откроет ведение бесконечных задач и объединит человечество. <���…> Землетрясение, пожар, крушение в течение суток будут печатаны на книгах Радио… Вся страна будет покрыта станами Радио… <���…> Мусоргский будущего дает всенародный вечер своего творчества, опираясь на приборы Радио в пространном помещении от Владивостока до Балтики, под голубыми стенами неба… <���…> Из уст железной трубы громко несутся новости дня, дела власти, вести о погоде, вести из бурной жизни столиц. <���…> Если раньше Радио было мировым слухом, теперь оно глаза, для которых нет расстояния. <���…> Радио разослало по своим приборам цветные тени, чтобы сделать всю страну и каждую деревню причастницей выставки художественных холстов далекой столицы. <���…> Подойдем ближе… Гордые небоскребы, тонущие в облаках, игра в шахматы двух людей, находящихся на противоположных точках земного шара, оживленная беседа человека в Америке с человеком в Европе… <���…> И вот научились передавать вкусовые ощущения. <���…> Даже запахи будут в будущем покорны воле Радио. <���…> Современные врачи лечат внушением на расстоянии по проволоке. <���…> И наконец, — в руки Радио переходит постановка народного образования. <���…> Так Радио скует непрерывные звенья мировой души и сольет человечество».

Теперь снова обратимся к жизни поэта. После тяжелой зимы в Баку Хлебников оказался участником похода специально сформированной Персидской красной армии, которая в начале 1921 года была направлена в Персию для поддержки созданной в провинции Гилян Персидской советской республики. Этим походом преследовались две цели, а именно возвращение контроля над кораблями, уведенными белогвардейцами Деникина из русских портов в иранский город-порт Энзели, и попытка экспорта советского социализма в иностранное мусульманское государство.

Благодаря протекции востоковеда и ираниста Рудольфа Абиха Хлебников был приписан к армии как лектор политотдела и 13 апреля 1921 года отправился в иранский Энзели. Вот как он описал свое путешествие сестре Вере в письме от 14 апреля:

«Храбро как лев пишу письмо.

Знамя Председателей Земного Шара всюду следует за мной, развевается сейчас в Персии. 13/IV я получил право выезда, 14/IV на „Курске“ при тихой погоде, похожей на улыбку неба, обращенную ко всему человечеству, плыл на юг к синим берегам Персии.

Покрытые снежным серебром вершины горы походили на глаза пророка, спрятанные в бровях облаков. Снежные узоры вершин походили на работу строгой мысли в глубине божьих глаз, на строгие глаза величавой думы. Синее чудо Персии стояло над морем, висело над бесконечным шелком красно-желтых волн, напоминая об очах судьбы другого мира.

Струящийся золотой юг, как лучшие шелка, раскинутые перед ногами Магомета севера, на севере за кормой „Курска“ переходили в сумрачное тускло-синее серебро, где крутилось, зеленея, прозрачное стекло волн ярче травы; и сами себя кусали и извивались в судорогах казненных снежные змеи пены. „Курск“ шумно шел на юг, и его белая масляная краска спорит с оперением чайки.