Уилбур Смит - Муссон

– Помолимся вместе, – тихо сказал Хэл и потянул Тома за руку.

Они опустились на колени на каменный пол пещеры.

– Отец наш небесный… – начал Хэл, и Том, сложив перед лицом ладони, стал повторять за ним.

Его голос звучал все увереннее, когда знакомые слова слетали с языка.

– Да будет воля Твоя на земле, как и на небесах…

Молясь, Том заметил странные предметы, лежавшие на каменном постаменте. Похоронные подношения, сообразил он. Их, должно быть, оставил здесь Эболи много лет назад, когда устраивал на покой тело сэра Фрэнсиса.

Там лежало деревянное распятие, украшенное раковинами морского ушка, и обкатанные водой камешки, мягко блестевшие в свете фонаря. Еще там стояла примитивно вырезанная модель трехмачтового корабля, на борту которого виднелось имя – «Леди Эдвина», а еще деревянный лук и нож. Том понял: это символы того, что являлось главным в жизни его деда. Единый Бог, высокий корабль и оружие воина.

Эболи подобрал последние дары с любовью и пониманием.

Закончив молитву, отец и сын какое-то время молчали.

Наконец Хэл открыл глаза и вскинул голову. И тихо сказал, обращаясь к обернутому шкурами скелету на возвышении над ними:

– Отец, я пришел, чтобы забрать тебя домой, в Хай-Уилд.

Он положил на возвышение кожаный мешок.

– Держи открытым пошире, – велел он Тому.

Потом опустился на колени перед телом отца и поднял его на руки.

Оно оказалось на удивление легким.

Сухая кожа лопнула, небольшие клочки волос и обрывки кожи упали вниз. После стольких лет запаха разложения не осталось, лишь слегка пахло пылью и лишайниками.

Хэл опускал скрюченное тело в мешок, ногами вперед, пока на виду не остался только пустой древний череп. Хэл помедлил. И, легко касаясь, погладил длинные пряди поседевших волос.

Увидев этот жест, Том был потрясен уважением и нежностью, которые тот продемонстрировал.

– Ты его любил, – сказал он.

Хэл посмотрел на сына:

– Если бы ты его знал, ты бы тоже его полюбил.

– Я знаю, как я люблю тебя, – откликнулся Том. – Так что могу догадаться.

Хэл одной рукой обнял сына за плечи и на мгновение крепко прижал к себе.

– Моли Бога о том, чтобы тебе никогда не пришлось исполнять такой же тягостный долг для меня, – сказал он и, опустив голову сэра Фрэнсиса Кортни в мешок, крепко затянул шнур. И встал. – Теперь нужно идти, Том, пока шторм не набрал полную силу.

Подняв мешок, он осторожно повесил его на плечо и вернулся к выходу из пещеры.

Эболи ждал их снаружи. Он протянул руку, чтобы избавить Хэла от ноши, но Хэл покачал головой:

– Я сам понесу его, Эболи. А ты веди нас.

Спуск оказался намного тяжелее, чем подъем. В темноте под ревущим ветром ничего не стоило потерять тропу и сорваться в пропасть или наступить на каменистую осыпь и сломать ногу. Однако Эболи уверенно вел их сквозь ночь.

Наконец Том почувствовал, что спуск стал более плавным, а камни и галька под ногами уступили место плотной земле, а затем и хрустящему береговому песку.

Яркая голубоватая молния зигзагом прорезала тучи, и на мгновение ночь превратилась в сияющий полдень.

В это мгновение впереди взору открылся залив, бьющаяся о берег вода, вспученная волнами и пеной. Потом тьма опять сомкнулась вокруг них, и раздался удар грома, от которого едва не лопнули их барабанные перепонки.

– Баркас на месте! – с облегчением прокричал Хэл сквозь шум ветра.

Мгновенно вспыхнувшая в свете молнии картина лодки отпечаталась в его голове.

– Зови их, Эболи!

– Эгей, «Серафим»! – проревел Эболи.

Сквозь шторм до них донесся ответ:

– Эгей!

Это был голос Эла Уилсона, и они поспешили по дюнам в его сторону.

Ноша Хэла, казавшаяся такой легкой в начале спуска, теперь сгибала его, но он отказывался ее отдать.

Они добрались до конца дюн плотной группой. Эболи поднял заслонку фонаря и направил желтоватый луч вперед.

И тут же закричал:

– Опасность!

Он увидел, что их окружают темные фигуры людей или зверей – ночь мешала разобрать точнее.

Эболи снова отчаянно крикнул спутникам:

– Защищайтесь!

Распахнув плащи, они выхватили клинки и сразу инстинктивно встали в круг, спина к спине, лицом к неведомому врагу.

Тут над ними, расколов тучи, снова вспыхнул ослепительный зигзаг молнии, заливший светом берег и бушующие воды. И тогда четверо рассмотрели фалангу угрожающих фигур, надвигавшихся на них. Молния осветила обнаженные клинки в их руках, дубинки и пики и на долю мгновения – лица.

Все они были готтентотами, среди них не оказалось ни одного голландского лица.

Том на мгновение ощутил суеверный страх, когда увидел приближавшегося к нему человека. Тот был страшен, как ночной кошмар. Длинные пряди черных волос извивались на ветру, как змеи, окружая жуткое лицо, пересеченное шрамами, с изуродованным носом и губами, перекошенное, деформированное, пускающее слюну из фиолетовых губ… глаза существа горели яростью, когда оно бросилось на Тома.

Тьма уже снова навалилась на них, и все же Том видел саблю, занесенную над его головой, и предупредил удар, отпрянув в сторону и поднырнув под саблю. Он слышал, как клинок просвистел рядом с его ухом, услышал хрип противника, вложившего в удар всю силу.

Все уроки Эболи разом дали себя знать. Том, ориентируясь на звук дыхания напавшего, нанес ответный удар и почувствовал, как его клинок погрузился в живую плоть… он никогда ничего подобного не испытывал прежде, и это его ошеломило. Его жертва закричала от боли, а Тома охватила дикарская радость. Он чуть отступил и сменил позицию, двигаясь стремительно, как кошка, а затем снова вслепую нанес удар. И опять почувствовал, что не промахнулся: сталь влажно скользнула в плоть и ударилась острием о кость.

Мужчина взвыл – а Тома впервые в жизни обуяла обжигающая страсть битвы.

При вспышке следующей молнии Том увидел, как его жертва отступила назад, уронив саблю на песок.

Мужчина схватился за свое изуродованное лицо. Его щека оказалась рассечена до кости, а кровь в синем свете выглядела черной, как смола, она лилась на подбородок и падала на грудь урода…

Той же вспышки Тому хватило, чтобы увидеть: его отец и Эболи уже расправились со своими противниками – один из готтентотов судорожно дергался на песке, другой сжался в комок, обеими руками зажимая рану и широко разинув рот в крике.

А Большой Дэниел был еще занят – он сражался с высокой жилистой фигурой, обнаженной до пояса, с черным телом и блестящей, как у змеи, кожей. Но остальные нападавшие отступали, напуганные яростью небольшого отряда. Тьма поглотила их, как будто за ними захлопнулась дверь.

Том почувствовал пальцы Эболи на своей руке и услышал его голос у своего уха: