Антал Серб - Призраки замка Пендрагон. Ожерелье королевы

— Главное — не сбиться со следа, — сказала Лина.

На лугах, проплывавших за окном, паслись коровы. Английским дамам подали в купе чайные приборы. Я откинулся на спинку сиденья и углубился в чтение злополучных мемуаров Ленгля де Фреснуа, вновь обретенных после стольких приключений.

Этот Ленгль де Фреснуа был беспокойным человеком. Поп-расстрига, алхимик и искатель приключений, он нарисовал живописнейшую картину своей эпохи. Я особенно люблю этот период — вторую половину восемнадцатого века, — когда духовная жизнь в самых разнообразных ее проявлениях достигла наивысшего расцвета; время революционных заговоров, афер и мистификаций, причудливый мир неприкрытого фарисейства и показной добродетели, известный нам по «Волшебной флейте» и похождениям Калиостро. На страницах мемуаров глубокие религиозно-нравственные рассуждения мирно соседствовали с совершенно непристойными, по нашим понятиям, историями, и то и дело возникала фигура одного из характернейших героев того времени — Казановы.

Ленгль де Фреснуа водил дружбу со многими прославленными людьми своей эпохи. Среди них был и один из Пендрагонов — Джон Бонавентура, с которым они вместе посещали собрания масонской ложи «Надежда».

Но здесь я хочу дать слово самому Ленглю де Фреснуа, приведя целиком этот отрывок из рукописи, ибо то, о чем он здесь рассказывает, имеет непосредственное отношение к событиям в Ллэнвигане.

«Милорд Бонавентура, приезжая в Париж, всегда снимал один и тот же небольшой особняк на улице святого Луи. Вечером он пригласил меня к себе на ужин.

После ужина, будучи в приятном расположении духа, мы разговорились о сегодняшнем обряде посвящения в члены ложи, припоминая наиболее интересные моменты. Я не преминул отметить, что на меня произвели неизгладимое впечатление спокойные, полные сдержанного достоинства манеры Великого Избранника (так именуют тех, кто возведен в высшую степень нашего ордена), проводившего сегодня церемонию посвящения.

В ответ на мои слова милорд рассмеялся и сказал, что Великий Избранник — это граф Сен-Жермен, по крайней мере он сам так себя называет. Довольно загадочная личность. Никто ничего не знает о его происхождении, хотя некоторые утверждают, будто он является сыном вдовствующей испанской королевы и какого-то банкира-еврея. Достоверно известно только одно: он пользуется поистине безграничным влиянием при дворе Людовика XV, и король подолгу уединяется с ним, занимаясь алхимическими опытами. Но милорд не уверен, что от этих занятий есть какая-то польза. В противном случае экономика Франции не была бы в таком бедственном состоянии.

Однако этот граф владеет каким-то секретом, с помощью которого умеет размягчать алмазы, вследствие чего они увеличиваются в размерах. Потом он снова делает их твердыми, причем они сохраняют свои новые габариты. Тут не может быть никаких сомнений, поскольку милорд Бонавентура собственными глазами видел эти увеличенные алмазы.

Несомненно также и то, что граф — человек весьма состоятельный, так как он всем своим знакомым показывает шкатулку с драгоценностями, которую всегда носит с собой.

Таким образом, сказал милорд, если он и шарлатан, то мошенничает вовсе не из корыстных побуждений, а исключительно для собственного удовольствия.

Эти слова ошеломили меня, и я спросил милорда, как он может предположить, чтобы Великий Избранник благородной масонской ложи оказался заурядным шарлатаном. У меня душа ушла в пятки от такого кощунства.

Но милорд со своей обычной широкой улыбкой спокойно ответил, что он уже достаточно пожил на этом свете и, с юности занимаясь поисками философского камня, встретил за свою жизнь столько мошенников и аферистов, облегчавших его кошелек, что теперь он не поверит и самому архангелу Уриилу, пусть даже у того будет документ из небесной канцелярии, удостоверяющий его личность.

Возвращаясь к Сен-Жермену, милорд добавил, что граф никогда ничего не ест, а для поддержания жизненных сил употребляет какой-то напиток, который готовит себе сам. При всем том, несмотря на свой возраст, он весьма неравнодушен к женскому полу. Что же касается возраста, то он утверждает, будто живет на свете уже несколько тысяч лет, и многие, в том числе одна старая графиня, имя которой милорд запамятовал, рассказывают, что знали Сен-Жермена еще лет пятьдесят назад, и он и тогда выглядел таким же пожилым, как сейчас. Похоже, что он владеет эликсиром жизни, который способен оберегать от старения и возвращать молодость.

Ходят слухи, будто он как-то раз дал одной даме пузырек, содержимое которого должно было сделать ее моложе на двадцать пять лет. Но эликсир выпила ее тридцатилетняя горничная — неисправимая лакомка, — и на зов госпожи в комнату рыдая вбежала пятилетняя девочка, путаясь в платье, которое ей было теперь не по росту. Бедняжка помолодела на двадцать пять лет и теперь учится в школе при монастыре урсулинок.

На этом милорд Бонавентура закончил свое повествование о графе Сен-Жермене и перешел на темы более для него приятные. Надо сказать, что милорд был настоящим эпикурейцем и искал философский камень исключительно для того, чтобы иметь возможность приумножать свое состояние, в неограниченных количествах добывая из минералов золото, и получать еще больше наслаждений от мирской жизни. Поэтому-то его поиски и не увенчались успехом.

Возвращаясь к церемонии посвящения, милорд без конца восторгался юной особой, которую приняли сегодня в наше братство. Он строил планы, как договориться с матерью девушки, и спрашивал меня, сколько денег следует предложить этой даме, чтобы она согласилась свести его со своей дочерью. Милорд просил меня выступить в роли посредника, и хотя это поручение пришлось мне не по душе, я вынужден был согласиться, чтобы не портить с ним отношений.

На другой день я отправился к вышеупомянутой даме и со всей возможной деликатностью дал ей понять, какое неизгладимое впечатление произвела ее дочь на милорда Бонавентуру. Та поначалу и слышать ничего не желала, заявив, что в их жилах течет королевская кровь, ибо они происходят из рода Валуа, и к тому же ее дочь еще слишком молода, ей всего лишь четырнадцатый год. (Кстати, во времена, описываемые Ленглем де Фреснуа, барышня в тринадцать лет считалась уже зрелой девушкой, о чем свидетельствует тот факт, что Казанова отдавал предпочтение особам именно этого возраста.)

Но когда я сообщил высокородной даме, что милорд готов заплатить ей две тысячи ливров золотом, а в случае если этот альянс будет потом по каким-то причинам расторгнут, подарит еще и бриллиантов на такую же сумму, нежное материнское сердце не смогло больше противиться счастью дочери. Мы условились, что завтра она привезет свою дочь в парк королевского дворца, где все будет благоприятствовать тому, чтобы милорд проявил свои лучшие качества великосветского кавалера.