Антал Серб - Призраки замка Пендрагон. Ожерелье королевы

Жанна и ее муж отходят в сторонку, а дама нерешительно поднимается по ступенькам. Теперь уже Роган узнает ее или скорее угадывает эти прелестные черты, походку… и эту пелерину он тоже видел. Именно в ней королева изображена на портрете, написанном мадам Виже-Лебрен и висящем в большой гостиной дворца. Роган почтительно склоняется и целует край платья королевы. Это не пустой жест, это единственный способ выразить те чувства, которые он испытывает.

Она тихо, очень тихо произносит какую-то фразу. Но Рогану удается уловить смысл сказанного или по крайней мере ему кажется, что он услышал: «Будьте спокойны, прошлое забыто». У нее из рук падает роза. Роган опускается на колени. И вдруг перед ними возникает какая-то тень.

— Надо уходить, быстрее! — раздается драматический шепот. — Сюда направляются графиня д’Артуа и Мадам.

Ла Мот бросается в беседку, подхватывает королеву под руку, и они поспешно удаляются, а Жанна уводит кардинала. Он снова низко надвигает на лоб шляпу. Его душа наполнена сладостным упоением, и ему даже в голову не приходит задаться вопросом: чего это вдруг среди ночи понадобилось в парке графине д’Артуа, невестке короля, и Мадам, его сестре?

Человеком, предупредившим о мнимой опасности, был уже известный нам Рето де Вилье, в полном смысле слова доверенное лицо Жанны. Он же под диктовку Жанны писал своим изящным женским почерком письма королевы.

Но кто же изображал королеву?

Де ла Мот часто прогуливался возле Пале-Рояля, в парке дворца герцога Орлеанского. Само здание как раз в ту пору перестраивали, но парк был еще открыт для публики. Там любили прогуливаться подобные ла Моту «зауряднейшие графы», картежные шулеры, светские сплетники, альфонсы, словом, все то аристократическое дно, князем которого является Филипп Эгалите, герцог Орлеанский. «На земном шаре нет места, аналогичного этому, — пишет Мерсье. — Ни в Лондоне, ни в Амстердаме, ни в Вене вы не увидите ничего подобного. Человек, оказавшийся здесь в заточении, не будет чувствовать скуки, и только через несколько лет начнет подумывать о свободе. Это место называют столицей Парижа. Если сюда попадает молодой человек лет двадцати, имеющий 50 000 ливров годового дохода, он уже не может уйти из этого волшебного сада».

Здесь под густыми кронами деревьев собираются легкомысленные дети века, охваченные неудержимой страстью беспечно разглагольствовать о наиважнейших предметах, о религии, о политике, о будущем королевстве, о переустройстве мира. Здесь рождается общественное мнение. Здесь рождалась революция.

В парке было полно кафе и ресторанчиков, а вдоль аллей размещались многочисленные ларьки, где торговали спиртными напитками. Здесь за бутылкой вина проворачивали биржевые операции, заключали всевозможные сделки, и вообще шла интенсивная деловая жизнь. Журналисты забредали сюда в поисках сенсационных сплетен, представители богемы — в надежде свести знакомство с богатыми меценатами, иностранцы — из любопытства.

Со зрелищами тоже все обстояло благополучно. Только в августе 1785 года в Пале-Рояле давали спектакли сразу пять театральных коллективов: «Маленькие комедианты господина де Бужоле», «Варьете», театры Китайских теней, Французских лилипутов и Настоящих итальянских марионеток.

Под аркадами находилось множество ювелирных лавок и магазинчиков женской галантереи, возле которых постоянно толпились «les filles», как деликатно называли их французы (то есть «девочки»), чья профессия являлась залогом того, что они уже не девочки. В описываемый нами период Пале-Рояль имел славу самого известного места их сходок не только в Париже, но и во всем мире.

Среди постоянных посетительниц Пале-Рояля была молодая девушка, которую звали Мари Николь Лекэ. Она работала в швейной мастерской, так же как когда-то Жанна, а в свободное время любила прогуливаться по парку Пале-Рояля. Здесь ее и повстречал де ла Мот.

Он сразу же обратил внимание на ее необыкновенное сходство с королевой Марией Антуанеттой. Об этом сходстве свидетельствуют все дошедшие до нас источники, а также ее единственный сохранившийся портрет: тот же округлый, безвольный подбородок, слегка оттопыренная нижняя губа, красивые пышные волосы… Де ла Мот остановился, не в силах отвести от нее взгляда.

Потом заговорил с ней.

Потом проводил до дома, и дальше их знакомство развивалось точно так же, как и сотни других, которые в тот вечер завязались в парке Пале-Рояля. О своих планах де ла Мот покамест помалкивал.

Через некоторое время он пригласил ее в гости. Жанна оказала девушке самый доброжелательный прием и сразу же придумала ей имя, чтобы та могла на равных фигурировать в ее блистательном окружении. С этого момента работница швейной мастерской Мари Николь Лекэ стала называться баронессой д’Олива. Жанна составила это имя из букв фамилии Валуа (Valois), что еще раз свидетельствует о ее честолюбивых намерениях.

Девушка была без ума от графини, а когда узнала, что та состоит в дружеских отношениях с Марией Антуанеттой, ее благоговение перед Жанной достигло предела. И естественно, новоиспеченная баронесса д’Олива не смогла отказать ей в маленькой просьбе. Ведь речь шла о том, чтобы оказать услугу королеве, которая не останется в долгу. Девушка получит 15 000 ливров и ценный подарок А всего-то и делов: передать одному господину в версальском саду письмо и розу.

«Мне не составило большого труда уговорить барышню д’Олива, — призналась потом Жанна, — поскольку она невероятно глупа».

«О, Иксион де Роган, счастливейший из смертных!» — воскликнул Карлейль [20] Карлейль Томас (1795—1881) — английский писатель и историк, автор книги «История французской революции». . Он сравнил кардинала с Иксионом, царем фессалийских лапифов, героем греческой мифологии, который добивался любви богини Геры, но стал жертвой мистификации, ибо коварный Зевс подменил Геру облаком. Если Роган и испытал когда-либо настоящее счастье, то это было именно в тот период — после памятного свидания в беседке Венеры. Перед его мысленным взором вновь и вновь представала та полная предчувствий ночь: замерший парк, появление королевы из ночного сумрака, упавшая наземь роза… А в ушах звучали чуть слышные слова, оброненные ею. Если бы знать, что привело королеву в такое смятение! Что стояло за всем этим? Может быть, она стеснялась своих чувств? Ах, как безжалостно было прервано их свидание! А задержись она в беседке еще хотя бы на минуту, и тогда… Роган пребывал на верху блаженства, его надежды теперь имели под собой реальную почву, и он мог более уверенно смотреть в будущее. Всем этим он был обязан Жанне, своей благодетельнице. Никто из смертных не смог бы сделать для него больше.