Сергей Щепетов - Воины снегов

Аспирант считал себя сексуально нормальным. Некоторые его «девушки» говорили, правда, что он просто «супер», что способен доставить партнёрше «неземное» наслаждение. Версия была, конечно, соблазнительная, но привитая в детстве «беспощадность к себе» сказалась и в период «юношеской гиперсексуальности». Попросту говоря, поимев первый опыт сексуальных сношений, Кирилл отправился не куда-нибудь, а в Публичку, благо к тому времени и читательский билет имел, и с каталогами обращаться научился. Килограмм-другой скучных текстов (включая довоенный учебник для фельдшерских курсов) всё расставил на свои места — никакой он не «супер», а просто нормальный парень (молодой мужчина), и скоро это всё пройдёт — хотеть (и мочь!) он будет два-три раза в неделю, и то не в каждую. Это если не начнёт пить или «колоться»...

То, что он вытворял с ней (или она с ним?!) на этой пушистой шкуре, явно выходило за рамки физиологической нормы. Вокруг была тундра и мороз градусов десять, но отражённые от склонов лучи солнца лупили со всех сторон...

Кирилл, наверное, задремал в очередную паузу, разнежившись в лучах этой естественной световой печки. Он был (в кои-то веки?!) без одежды «на улице», и при этом ему не было холодно — скорее наоборот...

— Хватит спать, Кирь! Поехали!

— Но я... Я, кажется, больше не могу...

— Вот дурачок! Вставай, одевайся!

И Кирилл встал, протёр глаза и начал двигаться.

Они одевались вместе — глядя друг на друга. Она не пыталась ничего скрывать, а он просто не мог. Облегчённый комплект меховой зимней одежды для жительницы тундры... Трусиков или их замены в нём не предусмотрено... Это всё не стирается, а выбрасывается, когда станет слишком грязным — то есть поздней весной, а на следующую зиму нужен новый комплект...

— Слушай, ты из меня весь боезапас вынула! — признался бывший аспирант. — Как это у тебя получается?!

— Не твоё дело! — буркнула Луноликая. Она обвязала скатанную шкуру сыромятным ремешком и понесла её к нарте.

Кирилл смотрел на неё и видел перед собой пожилую женщину, похожую на злобную училку по русскому в восьмом классе, на тётку в паспортном столе, на продавщицу в соседнем киоске, на главбуха родного института...

«И вот её-то я ?! — ужаснулся Кирилл. — Да ещё и столько раз подряд?! Бред какой-то! Может, она колдунья и морок навела? Хотя... Хотя... Вот если ухватить её за подол рубахи и потянуть вверх... А штаны — наоборот... Под ними же ничего нет...»

Самое смешное, что она, похоже, прочитала его мысли. Полуобернулась, моргнула длинными ресницами и...

И сурово сказала:

— Ты это прекрати — хватит! Вот ведь неуёмный — я (сама Я) чуть не устала! Поехали!

«Куда? Зачем?! — хотел спросить перспективный учёный, но промолчал. — Пускай оно всё идёт как идёт... Ч-чёрт, но я снова её хочу!»

Он вновь был пассажиром или грузом на беговой нарте. Упряжные быки, недовольные тем, что их оторвали от любимого занятия (выкапывать ягель из-под снега), тянули вяло и как-то несинхронно. Каюр, впрочем, их и не понукал — Луноликая показывала новому знакомому стадо, знакомила его с ним или, может быть, она так кокетничала. Впрочем, это её кокетство больше напоминало урок или лекцию — нужно усвоить, а то хуже будет.

— Вон та — пятнистая — наша, — показывала она на беременную олениху. — Больших телят рожает! А эта...

— Какая?

— Ну, вон та — с пятном на боку — каждый год двойню приносит! И не бросает, обоих выкармливает! А этот — её прошлогодний сынок. Здоровый вырос, но робкий — как ни выроет в снегу ямку, так его сразу самки сгоняют. Он уходит и новую роет. Хечукан кастрировать его хочет — говорит, хорошо в упряжке ходить будет, а я не хочу — пусть производителем (нормальным самцом) станет...

«Что ж, — думал Кирилл, — науке такая особенность известна: люди бесписьменных народов умеют держать в памяти массу информации. Это, кстати, касается не только скотоводов, которые помнят «в лицо» сотни своих животных, но и их «цивилизованных» оппонентов. К примеру, многие сибирские воеводы были неграмотны, всё своё делопроизводство держали «в уме» — и справлялись!»

Мысль о «воеводах», точнее о представителях государственной власти, оказалась для Крилла неожиданно болезненной. Он перестал прикидывать, каким способом и в какой позе в следующий раз будет «общаться» со своей спутницей. Как-то вдруг вспомнилось, что он — убийца, что на нём кровь «государевых» (или каких?!) людей...

— Ты их всех помнишь и различаешь? — почти машинально поинтересовался Кирилл.

— Конечно! А как же иначе? Олени — это жизнь!

— Ну уж... У аркана два конца: на одном олень, на другом человек, — вспомнил местную «дразнилку» аспирант. — Кто кого поймал?

— Пфэ! — отреагировала туземка. — Ничего вы, береговые, в этом не понимаете! У весла два конца: одним ты лодку вперёд толкаешь, а другой «толкает» тебя!

— Сама-то давно ли с берега?!

— Давно, не давно, а теперь я оленная!

— Ну, раз так, — вздохнул Кирилл, — тогда дай порулить. Я ж не умею, учиться надо!

— Во-во, — с лёгким презрением хмыкнула спутница, — я и говорю: береговой! Ничего-то вы не умеете! Разве что...

Она употребила вполне конкретный термин — у скотоводов, живущих в «симбиозе» с животными, христианское жеманство отсутствует напрочь. Тем не менее нарту она остановила и поднялась со своего места:

— Садись!

Они поменялись местами. Кирилл взял в руки длинный хлыст, похожий на удочку с примотанной на конце костяшкой.

— Паг-паги! — негромко скомандовал он и выдернул ногой тормоз.

Дальнейшие его впечатления описать трудно. Сравнить тоже не с чем. Ну, разве с ощущениями водителя автомобиля, который на ходу вдруг перепутал все педали, ручник не работает, а руль отвалился...

Снег вокруг был неглубокий и плотный — двигаться можно в любом направлении. Они и двигались... Сзади раздались странные звуки, похожие на всхлипывания. А потом — просто смех. Временами переходящий в хохот...

Женщина, впрочем, не только потешалась — она работала изо всех сил, не давая нарте перевернуться. Кирилл и рад был бы завершить всё это простым «оверкилем», но ничего не получалось, а упряжные быки словно обезумели.

Всё кончилось на широкой пологой вершине довольно высокой сопки. Снега здесь не было — голая щебёнка, поросшая кое-где ягелем. Трение полозьев о грунт сразу многократно усилилось, а олени и так уже сильно устали — наверное, тянули из последних сил. В общем, животные остановились и стали приходить в себя, тяжело поводя боками.

— Ну, что, что ты смеёшься, женщина?! — с обидой в голосе вопросил новоявленный каюр.

— Боятся они тебя, — всхлипнула Луноликая, кое-как успокаиваясь и отирая лицо рукавом меховой рубахи. — Ты же весь собаками пропах!