Сергей Моисеев - Переход через пропасть

В коридоре начали раздаваться крики избиваемых людей, это два “специалиста” поочередно заходили в каждую камеру и всех подряд били. Зашли и к нам, я узнал человека, который меня задерживал, он начал зверски руками и ногами избивать всех в камере, в конце меня слегка задел и ушел. Через какое-то время меня забирают и обратно переводят в одиночку, временный перевод меня в камеру к Самойлову, видно, был затеян с целью моего запугивания.

Потом я узнал, что меня задерживал и избивал полковник Пухнатый, начальник контрразведки Харьковского СБУ. Этот садист не гнушался и такой работы. Как стало известно позже, полковник Пухнатый резко пошел на повышение в Киев, такие инициативные подонки там очень востребованы.

Не зря говорят, что все темные дела творятся ночью. Вот и на этот раз мне глубоко за полночь вручили подозрение не в организации протестов, а в сфальсифицированном обвинении в погроме автобусов. Впоследствии именно по этому гнусному обвинению я получил пять лет лишения свободы.

Формально я был свободный гражданин, до суда меня должны были отпустить, на что по наивности я надеялся. Но не тут-то было, меня пригласили в другой кабинет дать показания по покушению на мэра Кернеса.

(28 апреля 2014 года на мэра Харькова было совершено покушение, он был ранен выстрелом из винтовки. В результате ранения Геннадий Кернес получил инвалидность, был прикован к инвалидному креслу. Сам Кернес в покушении подозревает министра МВД Украины Авакова. Но режим склонен списать это покушение на «сепаратистов».)

Им нужно было меня продержать до утра, вот и вспомнили про Кернеса. Позже в СИЗО я узнал, что это обычная практика.

По истечении нескольких часов меня освободили, так как через организованную слежку и прослушку моих телефонов СБУ устанавливала мои связи и контакты. Таким образом, задерживать меня, по их мнению, было преждевременно. На этот раз за время непродолжительного пребывания в СБУ мне наглядно продемонстрировали методы “убеждения” непокорных. Постепенно министр МВД Аваков поменял в Харькове все руководство милиции. Оно начало закручивать гайки и изменило тактику подавления протестов. В качестве ударной силы начали использовать немногочисленные нацистские группы и уличную шпану, которых организовывали, хорошо финансировали и натравливали на протестующих. При этом им все позволялось, у милиции была команда не только не трогать их, а, наоборот, охранять.

На одном из митингов они обнаглели настолько, что начали забрасывать петардами и яйцами нас и милицию, стоящую в оцеплении. Не остановившись на этом, пытались прорывать оцепление и бить милицию. Один из милиционеров не выдержал и ударил одного из боевиков. Потом мне рассказывали, как этого милиционера завели в милицейский автобус и двое в гражданском, по всей видимости СБУ, жестоко избили его ногами!

На следующий день на площади ко мне неожиданно подошел капитан милиции и начал резко говорить: “Вчера после избиения милиции пришел домой, руки трясутся. Выпил стакан водки и до сих пор не могу успокоиться. Когда же вы уничтожите этих подонков?” К сожалению, милиция именно так себя и вела — лояльно к нам, но не более того.

К сентябрю 2014 и милиция начала серьезно готовиться к нашим акциям. Впервые в городе появилась водометная машина и БТР с вооруженными военными, харьковчане “тепло” их встречали проклятиями и криками “фашисты”. Уже в августе появился батальон милиции спецназначения, правда открыто на наши митинги тогда еще не нападали.

К середине сентября начались разгоны пикетов на площади Дзержинского, а к 29 числу власти решили снести самый большой на Украине памятник Ленину. Дело было не в памятнике, он просто стал символом и точкой сбора сопротивления. Харькову надо было показать, в чьих руках власть. Организовывал и руководил всем лично Аваков, который мстил харьковчанам за нескрываемое презрение к нему. В Харькове у нацистов сил на эту операцию не было, пришлось завезти боевиков со всей страны и организовать публичное шоу, как “харьковчане” сносят памятник.

По команде Авакова вся милиция с площади была убрана. На случай обострения ситуации в резерве он держал снятую с фронта вооруженную группу из бандформирования “Азов”, готовых силой оружия подавить любой протест. Под громкие вопли свезенной толпы памятник снесли, и с этого момента в городе резко усилился террор, пресекались любые попытки проведения протестных акций.

Снос памятника Ленину 29-е сентября 2014 г.

В декабре 2014 ко мне пришли со вторым обыском, изъяли документы, всю оргтехнику и мобильные телефоны, снова никакого компромата не обнаружили. Когда уходили, я спросил, что же они не нашли под диваном гранатомет. Они юмор поняли и обещали, что в следующий раз обязательно найдут.

Через несколько дней следователь из другого подразделения вызвал на допрос, я понял, что это приглашение в тюрьму. В следственном управлении меня ждала уже группа “специалистов”, был даже переводчик с русского на украинский язык. Для формы допросили и предъявили новое обвинение по статье “призывы к захвату государственной власти”.

Следователь и прокурор начали оформлять документы в суд. На этот раз все заранее было подготовлено, судья уже ожидал, и конвой для доставки также был приглашен. Быстро рассмотрели мое дело и вердикт — взять под стражу.

Знакомая процедура — в зале суда надевают наручники и оттуда прямо в грязный автозак. Решили сразу везти в тюрьму, но вспомнили о браслете, в тюрьме он был мне как-то ни к чему. Пришлось заезжать к специалистам по браслетам, они мгновенно его сняли и сказали, что я готов к доставке на место назначения. Довольно быстро доехали, теперь уже без воя сирен, к тюрьме, и я почувствовал этот отвратительный запах, с которым мне предстояло провести в заключении следующие несколько лет…

Один из руководителей харьковского сопротивления, Егор Логвинов, когда мы пересеклись с ним в тюрьме, произнес знаковую фразу: “Для власти намного страшнее человек с микрофоном, чем человек с автоматом”».

«Узник киевского режима»

Там, где было хоть как-то возможно навести тень на плетень, СБУ это делало. В 2014 году в Россию и Новороссию выехало большое количество участников сопротивления. В Москве кроме нас оказались некоторые представители «Оплота» и «Боротьбы». Агенты СБУ, внедрившиеся в сопротивление, и те, кто был сломан в Харькове, работали на разобщение политэмигрантов и ополченцев. Так сказать, сеяли общественное мнение. Через них СБУ проводило спецпропаганду по взаимной максимальной дискредитации групп сопротивления. Всюду крик — рука Москвы. Но если бы они знали подлинное положение дел, то думаю, что даже враги прониклись бы к нам сочувствием.