Сергей Моисеев - Переход через пропасть

Бегу через раскаленную площадь к машине, телефон разрывается от звонков. Я в бурной реке, где все частицы движутся по глубоко обусловленным законам всеобщего детерминизма. Одна странность не дает мне покоя: почему, пока я больше часа общался с Софией на перроне, телефон не звонил? А теперь я снова окружен всяческим неотложным и важным.

Все-таки ни в чем так не путается человек, как в значениях и приоритетах, ведь у каждого, богат ли он или беден, могуч или слаб, времени в сутках поровну. Как распорядиться этим ежедневным капиталом? Как в этом множестве голосов расслышать глас Того, Кто знает истинные значения? Что сделать, чтобы этот Глас достучался до суетного ума?

Мне звонили. Что-то говорили, и я что-то отвечал. Я мчался по улицам Харькова, в железном потоке среди джипов лавировала моя «Таврия», но перед глазами у меня шла по битому стеклу нищая обездоленная София.

— Ну как же так? Вопрошал я.

А голос, который не приходит приметным образом, мне без всякого звонка отвечал.

— Так потому, что ко Мне нет другого пути, и ты об этом читал многократно.

— Многими скорбями, многими скорбями… — слышал я повторяющиеся слова, которые стучали, как мелкие шаги Софии, по битым стеклам спешащей навстречу Вечности.

Июнь 2009 — август 2011 гг.

Август 2014-го. Возвращаюсь с конференции по Новороссии из Ялты. В самолете со мной летит известный полевой командир ополченцев Алексей Мозговой. И вот уже в огромном московском аэропорту мы выходим из самолета, спускаемся по трапу в свете первых утренних лучей. Суровый взгляд воина в камуфляже сканирует окружающую действительность. Вокруг него толпа сонных людей. Глядя на них, загорелых, отдохнувших в русском Крыму, вспомнил выкладки экзистенциалистов о том, что человек спит всю жизнь, и просыпается лишь перед лицом смерти, и смотрит на эту реальность глазами человека проснувшегося.

Командир бригады «Призрак» Алексей Мозговой погиб 23 мая 2015 г.

Но что же он может увидеть?

О чем мог думать полевой командир, глядя на толпу загорелых благополучных русских людей? Может быть, о том, почему он и еще кто-то русский должен рисковать жизнью, предстоять перед смертью, чтобы оплачивать благополучие других, незнакомых, русских людей — беспечных и самодовольных, многие из которых об этом, может быть, никогда и не задумаются. А для чего, собственно, вообще жизнь, как не для возможности жариться на пляжах, утопать в гламуре и постоянно что-то потреблять? Политика — удел немногих, и наши судьбы вершат те, кто в кабинетах, у них рычаги. А наш удел обозначен рамками возможного потребления, и надо постараться успеть выжать из жизни максимум и не забывать бежать к нарисованному горизонту.

Памятник комбригу Алексею Мозговому в Алчевске

Но вот мы едем в автобусе, который везет нас к терминалу. Люди, уставшие от перелета, сонные и загорелые, и среди них — суровый воин, который перенесен из другого мира — подлинного бытия. Он присутствует среди них, и в то же время его нет. Его никто не замечает, не обращает на него ни малейшего внимания. И лишь один парень случайно пересекся с ним взглядом. Мозговой этого не заметил, а парень вдруг проснулся и оцепенел, как будто поймал яркую вспышку. Долго исподволь с изумлением смотрел на человека в камуфляже, взгляд которого обжигал, как луч лазера.

Да, странно устроена жизнь. Мы почему-то всерьез задумываемся о жизни, лишь когда оказываемся перед лицом смерти. Или хотя бы перед лицом тех, кто сам смотрел ей в глаза.

Август 2014 г.

Ноябрь 2014-го, нам нужно добраться из Перевальска в Алчевск, темные улицы, редкие прохожие. Многие дома пусты, по городу носятся стаи одичавших собак. Мрачная атмосфера «Сталкера».

Но вот подъезжает автобус, запрыгиваем, шумно о чем-то переговариваясь. Захожу в салон рейсового пазика и в красных лучах закатного солнца вижу силуэты пассажиров. В основном это женщины-матери лет под 50–60, видимо едут с работы. Глянув на них, обомлел от завораживающего сочетания обыденного и чудесного: вокруг шапок лучи солнца, преломляясь о шерстинки головных уборов, образовали сияющие нимбы.

Апостолы и ангелы. Прп. Андрей Рублёв. Фрагмент композиции «Страшный суд». Успенский собор во Владимире. 1408 г.

Есть у Тарковского черно-белый фильм «Андрей Рублев», там последние кадры цветные, и один из цветных кадров — это фреска «Страшный суд», когда на скамьях сидят праведники.

У меня было такое ощущение, что попал в сонм ангелов, которые смотрят на тебя. И ты как на рентгене, и тебе почему-то очень стыдно перед ними.

Вспомнились строки архиепископа Иоанна Шаховского: «И ясность кроткая людей простых». Вот она — такая кротость и такая ясность. Видно, что эти женщины страдают. Но их простота и смирение — это не смирение перед злом. Это не поклонение злу, а смирение тех христиан, которые спокойно стояли в Колизее. Спокойно принимали смерть, но не поклонялись идолу. Вот именно это подлинное христианское смирение было у этих спокойных, простых, очень уставших женщин.

Есть молитва внешняя, когда человек читает по бумажке то, что надо прочесть, а есть молитва внутренняя. Есть такая форма молитвы, когда ты сам себе даже ничего не формулируешь словами, а лишь все время болеешь всей душой. Вот такой молитвой был наполнен этот автобус.

Выйдя из автобуса, как из огня Неопалимой Купины, мы шли по темным безлюдным улицам Алчевска, над которым нависли мрачные очертания мертвого исполина-завода. Все думал, что в автобусе я хотел сфотографировать, но знал, что этого делать нельзя и это будет тщетно — никакая фотография не передаст чувства, которое довелось пережить.

Кажется, что могут эти матери? Но какая же сила исходила от них! Надо потерять надежду на себя, на свой разум, на свои возможности, на людей, которые вокруг тебя. И вот только тогда ты можешь увидеть, как Сила Божия в немощи совершается.

Когда-то русский народ, зараженный большевизмом, потерял веру — навлек на себя бедствие. Но тогда матери наполнили храмы, и народ вновь обрел утраченное сокровище.

В осажденном Сталинграде, в Доме Павлова, умирала новорожденная девочка. Солдаты стали копать яму, чтобы похоронить ребенка, и наткнулись на металлический предмет. Это был Образ Богородицы «Знамение». Произошло Чудо — девочка пошла на поправку, выстоял и Дом Павлова. Оградила «Нерушимая Стена» от той чудовищной силы, которая, сметая все на пути, прошла тысячи километров и которой, казалось, никто не мог противостоять.