Федор Раззаков - Спасти Рашидова! Андропов против СССР. КГБ играет в футбол

Сидя на том самом месте, где совсем недавно восседал курбаши, Азиз зубами рвал кусок мяса и смотрел на пленника — бородатого мужчину из отряда Хаятулло. Тот сидел перед ним на коленях с завязанными за спиной руками, и с ненавистью глядя в лицо своему захватчику, молчал. Здоровенный охранник стоял у него за спиной, готовый при первом же неверном движении пленника вонзить ему в шею нож.

— Что ты молчишь, будто язык проглотил? — спросил Азиз, прожевав кусок мяса. — Я же тебя спросил: где твой хозяин?

Вместо ответа пленник набрал в рот слюны и плюнул в лицо своему истязателю. Но плевок не долетел до адресата и угодил прямо в пиалу с чаем, которая стояла рядом с большой тарелкой, на которой дымилось мясо. Азиз взял в руки пиалу и выплеснул оплеванный чай себе за спину — на стену. После чего встал со своего места и подошел к пленнику. Охранник отошел в сторону, понимая, что его господин собирается сам осуществить возмездие за дерзкий поступок. И он не ошибся. Азиз извлек из-за пояса длинный кинжал и, схватив одной рукой пленника за волосы, другой рукой, с зажатым в нем оружием, полоснул несчастного лезвием по горлу. После чего ударом ноги отбросил хрипящее тело в сторону и приказал привести другого пленного. Им оказался молодой парень с выпученными от ужаса глазами. Когда он увидел своего товарища с перерезанным горлом и содрогавшегося в предсмертных конвульсиях, все его тело затряслось и он, упав на колени, пополз на них к Азизу.

— Пощадите меня, умоляю! — запричитал пленник, уткнувшись лбом в ноги захватчика.

Азиз ударом ноги по подбородку приказал парню поднять голову. После чего спросил:

— Куда направился твой курбаши?

— А вы сохраните мне жизнь? — вопросом на вопрос ответил пленник.

— Не играй со мной в эти игры, лучше отвечай, — буравя несчастного суровым взглядом, произнес Азиз.

— Он отправился в Пули-Хумри — там живет его младший брат Парвиз.

— Где именно он живет?

— Я не знаю.

— Не знаешь или не хочешь говорить? — и Азиз положил свою стопу на плечо пленника.

— Клянусь, Аллахом, я говорю вам правду, — запричитал пленник. — Курбаши никогда не говорил нам, где именно живет его брат. Об этом знали лишь трое его телохранителей и дочь. Но они все уехали с ним.

— Значит, от тебя уже нет никакого проку, — произнес Азиз и, кивнув своему охраннику, вернулся на свое место.

Когда он снова уселся на курпачу, охранник уже завершил свою экзекуцию с пленником — перерезал ему горло. И глядя на то, как несчастный лежит и истекает кровью, Азиз взял в руки недоеденный кусок мяса и стал снова рвать его зубами. Жир стекал по его губам к подбородку, будто кровь по шее умирающего на его глазах пленника.

Когда начальник Генерального Штаба Николай Огарков вошел в кабинет министра обороны Дмитрия Устинова, тот сидел в кресле за широким столом и просматривал последние сводки из Афганистана. Не поднимая головы, он жестом предложил гостю сесть, после чего снова вернулся к просмотру документов. Огарков присел на стул, и стал молча ждать, когда министр соблаговолит обратить на него внимание. К такому отношению к себе он уже успел привыкнуть — черная кошка между этими людьми пробежала давно, еще во второй половине семидесятых. А после того как в декабре семьдесят девятого Огарков резко высказался против ввода советских войск в Афганистан, Устинов стал считать Огаркова чуть ли не своим личным врагом. И практически при каждой встрече обязательно это показывал, как, например, сегодня.

— Что это вы затеяли строить в Хамовниках? — нарушил, наконец, тишину хозяин кабинета, все так же склонив голову над бумагами.

— О чем это вы, Дмитрий Федорович? — вопросом на вопрос ответил Огарков.

Устинов поднял голову и, взглянув на гостя, уточнил:

— Я говорю о том строительстве, которое Генштаб проводит в Хамовниках.

— Там строится спортивный зал для наших сотрудников.

— Для каких таких сотрудников, черт возьми! — взвился Устинов и даже хлопнул ладонью по столу. — Есть Министерство обороны, которое имеет целый спортивный комплекс на Ленинградском проспекте. Называется ЦСКА — Центральный спортивный клуб армии. Слышали о таком? Так вот, там все военные и занимаются спортом. Там должен заниматься и ваш Генштаб, поскольку он тоже входит в Министерство обороны. Поэтому никаких отдельных спортзалов я не потерплю. Ясно?

— Нет, не ясно, — все так же спокойно отвечал Огарков. — Мы строим небольшой спортивный комплекс неподалеку от рабочего места. Там каждое управление Генштаба может отлично заниматься дважды в неделю по два часа. Спортивный зал будет открываться в восемь утра и закрываться в десять вечера, а в субботу будет открыт для всех желающих. Что в этом плохого?

— Вы что, издеваетесь надо мной? — продолжал негодовать министр. — У вас в Афганистане черте что творится, а вы занимаетесь какими-то спортзалами!

— Не у меня творится, а у вас. Четыре года назад, если помните, именно я возражал против этой авантюры. Но вы меня не услышали. А теперь хотите с больной головы переложить на здоровую? Зачем вы поддерживаете Юрия Владимировича в том, что сейчас происходит в Узбекистане?

— Что вы имеете в виду? — вскинув брови вверх, спросил Устинов.

— Я имею в виду возможную отставку Рашидова.

— Ему пора на покой — засиделся! — сказал, как отрубил, Устинов.

— Но почему именно сейчас — в самый неподходящий для этого момент? Он двадцать четыре года возглавляет республику, которая является плацдармом в Туркестанском военном округе. Заметьте — воюющем округе! Вы же сами видите, какая тяжелая обстановка складывается в Афганистане. В этом году моджахеды впервые приняли решение воевать с его территории, не уходя в Пакистан. Они активно окапываются, строят постоянные базы в горах. Активизируется радикальное исламистское подполье в Средней Азии.

По информации нашего разведывательного управления недавно прошло совещание глав мусульманских государств Персидского залива, где принята директива на разжигание межнациональной розни в наших южных республиках. И в этот самый момент затевается отставка Рашидова. Для чего?

— Это не вашего ума дело!

— Я уже однажды это слышал — в декабре семьдесят девятого, когда возражал против нашего вхождения в Афганистан.

— Значит, услышите это еще раз, поскольку лезете не в свои дела. Ваша обязанность — воевать, а не совать свой нос в политику. Там и без вас советчиков хватает. А если будете продолжать совать, то мы найдем другого начальника Генштаба.