Федор Раззаков - Спасти Рашидова! Андропов против СССР. КГБ играет в футбол

— Золотишком промышляет? — предположил Жаров.

— Если бы. Он коллекционер-японист и интересуется ихними миниатюрными скульптурками — окимоно называются.

— Никогда не слышал, — честно признался Жаров, опрокинув в себя водку и подцепляя вилкой тонко нарезанную финскую колбасу салями, аккуратно выложенную на тарелке.

— Я тоже до встречи с ним о таких не слышал, — продолжил свою речь Курков. — Но этот гаденыш готов вербануться, если у него в коллекции появятся двенадцать скульптурок японского мастера Асахи Гёмудзана.

— Где же ты их найдешь? — удивился Жаров.

— Не я найду, а ты, Леша, — глядя в глаза другу, произнес Курков. — Оказывается, коллекция пропала во время войны из Харьковского музея. Но совсем недавно этот брюсселец получил информацию, что следы коллекции ведут в Узбекистан. Якобы она находится у кого-то из помощников тамошнего министра внутренних дел, которого недавно сняли.

— Эргашева? — догадался Жаров.

— Точно, у этого самого, — кивнул головой Курков. — Вроде бы, кто-то от него зондировал почву на Западе на предмет продажи этой коллекции. Но потом дело заглохло — от узбеков больше никаких телодвижений не было. Вот я и подумал про тебя. Ты ведь как раз в Узбекистане находишься. Причем работаешь конкретно по тамошнему МВД — чистишь эту «конюшню». Что если ты трясанешь этого помощника и вытрясешь из него эту коллекцию, припугнув какими-нибудь темными делишками — там ведь их много нарыть можно?

— А почему бы тебе не выйти с этим делом к своему начальству? — резонно заметил Жаров. — Во-первых, это законно, а во-вторых — за такую инициативу тебя в любом случае поощрят.

— Я уже об этом думал, — сообщил Курков, беря с тарелки очередной бутерброд с красной икрой. — У нас заместителем начальника Первого управления по Европе вот уже более двух лет работает Виктор Грушко. Он, кстати, за несколько лет до нас с тобой учился в том же гэбэшном ленинградском инязе. Потом работал в ГДР со «Штази», затем возглавлял третий отдел — англо-скандинавский. Я его хорошо знаю — он авантюры не любит. Поэтому, если я наверх об этом деле доложу, то там ответ будет коротким: действовать соответственно закону. А это значит, что этого владельца коллекции попросят добровольно отдать ее в пользу государства — то есть, на благо оперативных нужд КГБ. Дескать, интересы страны, интересы родины требуют… и так далее, и тому подобное. А какой нормальный обладатель подобной коллекции захочет, чтобы она уплыла из страны, а ему за это шиш с маслом — только грамота на стену или именные часы фирмы «Победа» обломятся? Короче, шансов на то, чтобы законным путем заполучить эту коллекцию и вербануть ценного агента равны нулю.

— А у незаконного пути, значит, шансов больше? — продолжал сомневаться Жаров.

— Конечно. Вы же «колуны» — кого угодно расколете. Припугнешь владельца коллекции тюрьмой за какие-нибудь темные делишки, и дело в шляпе. Ведь для него лучшим вариантом будет потерять коллекцию, чем париться на зоне лет десять. А тебе за это хороший куш обломиться в валюте — я позабочусь.

— А ты, Юрий, махинатор похлеще узбекских, — покачал головой Жаров.

— Эх, Лешка, по правде говоря, за яйца должны брать нас, а не узбеков, — подавшись всем телом вперед, заметил Курков. — Через наши руки такие денежные потоки в валюте «налево» уходят, что мама не горюй. Только кто же нас за яйца схватит, если наш человек генсеком стал? Кстати, это и тебе в помощь будет — кто посмеет спорить с человеком, которого прислали в Узбекистан по поручению самого Генерального секретаря? Да с такими полномочиями вы там можете хоть всю местную компартию арестовать — вам ничего не будет.

— Ну, это ты лишку хватил, — отмахнулся от друга Жаров, но затем добавил: — Хотя, может, ты и прав — чистка в Узбекистане, кажется, намечается грандиозная. Если, конечно, ее здесь в Москве не обломают.

— Не обломают, поскольку тут и слепому все видно — хотят на узбеков все союзные грехи повесить, — продолжал увещевать друга Курков. — Поэтому надо пользоваться моментом, если тебя к этому делу пристегнули. Если у нас все выгорит, то мы оба с этого хорошо поимеем. Я в начальники выбьюсь, а ты — валютой разживешься, да и лишнюю звезду на погоны можешь получить. Ну, как — по рукам?

Жаров еще какое-то время раздумывал над предложением друга, но в итоге согласился — авантюрист он был не меньший. К тому же в его голове тут же созрел собственный план, согласно которому эту ценную коллекцию можно было бы пристроить в иные руки, а не в руки его однокашника и поиметь с этого значительно больше. Однако приятелю об этом он, естественно, предпочел ничего не говорить. Тем временем Курков, чрезвычайно довольный согласием своего друга, примерил на себя обязанности тамады — взяв со стола бутылку и наполнив рюмки до краев, он произнес короткий, но весьма лаконичный тост:

— За успех нашего общего дела!

Вспомнив этот эпизод месячной давности, Жаров вновь обратился к Максумову:

— Я еще раз вам повторяю: если вы мне все расскажете, то вернетесь домой и с лихвой насладитесь обществом ваших родственников. Поэтому в последний раз вас спрашиваю: вы будете нам помогать?

— Я готов сотрудничать со следствием, если мне поменяют следователя.

— Никого менять не будут — забудьте об этом, — подавшись всем телом вперед, произнес Жаров. — Вы арестованы как взяточник — против вас дали показания сразу трое ваших подельников. Если вы не скажете, где коллекция, я упеку вас за решетку лет на десять. Неужели вы не понимаете, что происходит вокруг вас и в самой республике вообще?

— Я об этом и говорю — происходит нечто нехорошее.

— Тогда будьте благоразумным человеком, у вас же семья. Зачем вам рисковать своей свободой из-за какой-то чертовой коллекции японских безделушек?

— Я дал слово покойному Самату Камилову, что верну эту коллекцию в руки достойных людей.

«Какой же он, сука, упертый! — мысленно негодовал Жаров, ерзая на стуле. — Еще похлеще тех ментов, которых мы взяли за убийство офицера КГБ на станции метро «Ждановская».

То преступление потрясло всю Москву. В декабре 1981 года в метро был забит до смерти милиционерами работник центрального КГБ Афанасьев. Он возвращался вечером домой с вечеринки, был навеселе и привлек к себе внимание милиционеров, дежуривших в метро. Они доставили пьяного мужчину в опорный пункт подземки и там стали избивать. А когда выяснилось, что это чекист и он может заявить на них куда следует, стражи порядка решили от него избавиться — ликвидировать. Расследование этого преступления взял под свой личный контроль Юрий Андропов, который с его помощью убивал сразу двух зайцев: и честь мундира защищал, и ведомство ненавистного для него Николая Щелокова дискредитировал.