Федор Раззаков - Спасти Рашидова! Андропов против СССР. КГБ играет в футбол

В итоге все прошло как по нотам. Литовченко оторвался от наблюдения, выбежал на улицу, вскочил в такси и был таков.

Достав из сумочки конверт с деньгами, Халима Максумова положила его на стол перед Алексеем Жаровым. А тот одним движением руки смахнул конверт в верхний ящик стола, который он тут же и закрыл.

— Теперь вы поможете моему мужу? — спросила женщина.

— Сделаю все, что в моих силах, — пообещал следователь. — Хотя это будет трудно — против него дали показания сразу несколько человек, обвинив во взяточничестве. Но у него есть шанс выбраться отсюда и вернуться домой. Для этого ему надо признаться, где находится та самая коллекция, о которой я уже вам рассказывал во время нашей первой встречи.

— Но я в глаза ее не видела, — прижав руки к груди, сообщила женщина. — У нас была только та самая скульптурка с черепахой, которую подарил моей дочери Самат Нигматович Камилов. Будь она неладна, эта безделушка! Если бы не она, в наш дом не пришла бы эта беда.

Произнеся это, женщина внезапно заплакала. Жаров тут же поднялся со своего места, подошел к окну, где стоял графин с водой и, наполнив стакан, подал его Максумовой. И та сделала несколько судорожных глотков. После чего поставила стакан на стол и достала из сумочки платок.

— Если бы вы снова поговорили со своим мужем и уговорили его не упрямиться, эту проблему давно можно было решить, — возвращаясь к столу, произнес Жаров.

— Я уже вам говорила, что муж не допускает меня в свои дела.

— Может, все-таки, вы догадываетесь, где может храниться эта коллекция? — продолжал гнуть свое Жаров. — Мы хотим вернуть ее государству, а ваш муж упрямится. Мы даже пригласили из Москвы видного специалиста из Музея Востока, но он и ему не доверяет.

— Я вам в этом не помощница. И вообще у меня уже нет сил выносить все это — одно горе за другим.

— А что за беда у вас еще приключилось? — вскинул брови Жаров.

— Наша дочь вот уже две недели лежит в коме, наглотавшись лекарств. Это все из-за ареста ее отца.

— Что же вы молчали, Халима Саидовна? — разыгрывая перед женщиной сочувствие, воскликнул следователь. — Может, хотя бы эта история подействует на вашего мужа в лучшую сторону?

— Я уже ни во что не верю и прошу вас об одном — облегчите участь супруга. Вы же мне обещали.

— Да, да, конечно, сделаю все, что в моих силах, — ответил Жаров и, подвинув к себе временный пропуск, по которому Максумова прошла в здание КГБ, одним росчерком пера подписал его. — Я вас больше не задерживаю.

Едва за женщиной закрылась дверь, как Жаров поднял трубку телефона и позвонил во внутренний изолятор КГБ, приказав через час доставить к нему на допрос Саида Максумова.

Между тем, убитая горем женщина вышла из здания КГБ и, спускаясь по лестнице, нос к носу столкнулась с Багратом Габриляновым. Тот приехал к своему отцу, чтобы попросить у него денег для оплаты общежития в новом месяце. Увидев мать Тамиллы, юноша поначалу опешил, а когда разглядел ее заплаканные глаза, взволнованно спросил:

— Почему вы плачете — что-то случилось с Тамиллой?

— Нет, с ней все в порядке — она жива, — поспешила успокоить парня женщина. — А плачу потому, что здесь находится ее отец, которого несправедливо обвиняют в том, чего он не совершал. Но видимо некому заступится за нашу семью.

На глазах женщины снова проступили слезы и она, достав из сумочки платок, приложила его к лицу. Взяв ее под локоть, Баграт повел женщину через площадь к скамейке, стоявшую в тени раскидистого тополя. Когда они уселись на скамейку, юноша спросил:

— За что же арестовали вашего мужа?

— Я же говорю, что ни за что, — вытирая слезы платком, ответила Максумова. — Его обвиняют в том, что он получал взятки, хотя он за всю жизнь не совершил ни одного бесчестного поступка. Уж я-то его знаю. Просто кому-то понадобилась коллекция японских миниатюрных скульптурок, которую мужу подарил один его хороший знакомый — помощник бывшего министра внутренних дел. Это очень редкая и ценная коллекция. Ее место в музее, а эти люди задумали ее присвоить.

— Какие люди?

— Те, что арестовали моего мужа — московские. Их тут все боятся, вот они и делают все, что им вздумается — им тут никто не указ. Из-за них и жизнь нашей Тамиллочки буквально висит на волоске. Это ведь она для следователя те деньги везла — чтобы он помог ее отцу. Потому я и не могла открыться перед вами тогда, в милиции.

— А откуда эти люди узнали про коллекцию? — задал Баграт вопрос, который напрашивался сам собой.

— Видимо, кто-то из наших знакомых им об этом рассказал. Еще до того, как помощник министра передал ее мужу, он подарил одну скульптурку Тамилле на день рождения. А она ее везде с собой носила, как талисман — она же маленькая, удобная. А когда у нее ее забрали, да еще и отца безвинно арестовали, тут у Тамиллы весь мир в глазах поблек. Вот она и бросилась те деньги собирать — хотела отцу помочь. А вон как все обернулось — и себя не уберегла, и отцу не помогла.

И женщина снова заплакала. Слушая ее рыдания, Баграт мучительно размышлял о том, что он здесь услышал. У него не было ни малейших сомнений в том, кто именно скрывался под личинами тех людей, которых мать Тамилла назвала «московскими». И теперь надо было решить, как себя повести в сложившихся обстоятельствах. Ведь за короткий период знакомства с этой женщиной и ее дочерью, эти люди стали для Баграта по-настоящему близкими. И ему было особенно больно, что к их беде причастен его отец — один из тех «московских», о ком вела речь Халима Максумова. Но если его отец в чем-то виноват, то долг его сына эту вину искупить. Но как это сделать юноша пока не знал и, нежно поглаживая рыдающую женщину по плечу, мучительно размышлял над этой дилеммой.

Заместитель начальника Особого отдела КГБ ТуркВО полковник Олег Овсянников сидел в кабинете своего начальника, который выехал в срочную командировку в Афганистан. В последние дни там сложилась тревожная обстановка — моджахеды предприняли массированный штурм города Хоста, поэтому для отражения этого наступления к месту событий были стянуты крупные силы советских и афганских войск (сорбозы). Чтобы координировать действия разведки, в Афганистан и отправился «главный особист» округа, а вместо него на «хозяйстве» в Ташкенте остался Овсянников. Он как раз стоял у оперативной карты и внимательно изучал ситуацию, складывающуюся вокруг Хоста. В это время на столе включилась громкая связь и секретарша сообщила, что пришел Бойс Иргашев — начальник охраны Шарафа Рашидова. Услышав это сообщение, Овсянников закрыл карту занавеской и пригласил нежданного гостя в кабинет. И встретил его у порога с протянутой навстречу рукой.