Федор Раззаков - Спасти Рашидова! Андропов против СССР. КГБ играет в футбол

— С Кухарчуком я сам поговорю, а вы, товарищ Рахимов, работайте пока самостоятельно.

Когда спустя несколько минут гость удалился, начальник отделения грустно резюмировал:

— Вот ведь как иной раз жизнь поворачивается — был один человек, стал другим. И куда вся спесь подевалась, когда его сын попал в передрягу и ему пришлось обращаться к нам за помощью.

— Это называется: «Не плюй в колодец — пригодится воды напиться», — ответил на это умозаключение начальника Рахимов. — Но в любом случае, найти парня надо. Тем более, как я понял, он совершенно другой человек, чем его отец.

Тем временем Габрилянов, покинув один кабинет, зашел в другой — в тот, где сидел Семен Кухарчук. Увидев, кто к нему пожаловал, милиционер побледнел, однако быстро взял себя в руки и, вскочив с места, выпалил:

— Что случилось, Аркадий Вазгенович?

— Ты информацию по отделению собираешь, которую я у тебя просил? — присаживаясь на стул, спросил следователь.

— Только этим и занимаюсь, помимо работы и могу хоть сейчас вам ее доложить. Только я не думал, что ради этого мы будем встречаться в моем кабинете — здесь же все вокруг просматривается.

— А я не за этим к тебе пришел, — грубо оборвал милиционера гость. — Эту информацию, которую для меня приготовил, ты пока при себе держи — она еще понадобится. Я же хочу спросить тебя о другом. Среди местных криминальных личностей фигурирует человек по имени Денис?

Услышав этот вопрос, Кухарчук на какое-то время ушел в себя, после чего ответил:

— Есть один парень — вор-карманник. Зовут его Денис, а фамилия Желудьков. У него и прозвище соответствующее — Желудь. Но зачем он вам понадобился?

— Где он проживает? — не отвечая на вопрос, спросил Габрилянов.

— На улице Фароби, недалеко от Чигатайского кладбища.

— Сможешь меня сейчас к нему отвезти?

— Без проблем, благо я сегодня на машине приехал.

— У меня служебная «Волга» под вашими окнами стоит — так что собирайся.

И Габрилянов первым поднялся со своего места, готовый немедленно отправиться в путь.

Вот уже больше суток Богдан Севрук находился в Свердловске в служебной командировке. После того, как внезапно скончалась женщина, которая в годы войны работала в том родильном доме, где родила сына Светлана Авдеева, она же Бородина, оставался еще один шанс напасть на этот след. В местном КГБ была информация, что где-то в Свердловской области проживает еще одна женщина, работавшая в том же родильном доме в первой половине сороковых годов. Однако для ее поисков было необходимо какое-то время. Поэтому Севрук решил продлить командировку. Он продолжал снимать номер в гостинице «Большой Урал», а питался в ресторане на первом этаже. Вот и теперь он спустился из номера вниз, чтобы отобедать. Заняв столик в самом углу помещения, Севрук сделал заказ и закурил. В это время на небольшой эстраде играл оркестр и немолодая певица вполне себе сносно исполняла попурри из популярных песен звезд итальянской эстрады, ставших очень модными в СССР в последнее время. Севрук, дымя сигаретой, невольно заслушался этими мелодиями и не заметил, как к нему за столик присел пожилой мужчина в ладно скроенном двубортном костюме.

— Извините, у вас не занято? — поинтересовался незнакомец, отрывая Севрука от его занятия.

— Вроде мест вокруг достаточно, — резонно заметил следователь.

И в самом деле, в эти часы ресторан был лишь наполовину заполнен посетителями.

— Сразу видно приезжего, — посетовал незнакомец, продолжая сидеть на своем месте. — А у нас люди любят посидеть в компании, поговорить за жизнь и узнать, что нового происходят за пределами Уральского хребта. Впрочем, если я вам мешаю, то могу уйти.

— Да ладно уж, сидите, — сменив гнев на милость, произнес Севрук. — Меня зовут Богдан Ефимович. А вас?

— Петр Кузьмич Нарезов — я директор местного инструментального завода, — представился мужчина.

— Что же вы не обедаете в своей столовой — или там плохо кормят? — удивился Севрук.

— Кормят у нас прилично, но вот таких котлет по-киевски, как здесь, нигде в нашем городе больше не подают, — признался Нарезов. — Да что там в Свердловске — во всей области таких нет. Вот я и захожу иногда сюда, чтобы себя побаловать. Вы, кстати, их заказали?

— Нет, я попросил борщ и рыбное филе.

— Тогда это сделаю за вас я, — произнес Нарезов и, подозвав официанта, сделал ему заказ.

После чего он вновь обратился к своему соседу по столу:

— Эти котлеты готовит повар Николай Акимович Сидоренко, который девять лет работал в киевском ресторане «Кукушка», что на Аскольдовой могиле. Богемное место, скажу я вам. Не бывали там?

— Нет, в Киеве я люблю ресторан «Закарпатская троянда» на Красноармейской, бывшей Большой Васильковской — там прекрасный винный погреб с закарпатскими винами.

— Не спорю — тоже отменное заведение, — согласился Нарезов. — Но там нет тех деликатесов, которые есть в «Кукушке» — например, заяц под сметаной или те же котлеты по-киевски «от Сидоренко». Впрочем, последних теперь там тоже нет, поскольку их автор перебрался сюда. Я, кстати, много раз пытался уговорить его перейти к нам в заводскую столовую, каких только денег не предлагал, но Николай Акимович держится стоически — каждый раз отказывается. Дело в том, что директором гостиницы работает его старинный приятель, которого он не хочет обидеть.

В это время официант принес на подносе первые порции их заказа и, расставив тарелки на столе, удалился. Принес он и небольшой графинчик с водкой, за который первым делом и взялся Нарезов.

— Извините, но мне нельзя, — сразу отказался от горячительного Севрук.

— Болеете или работа не позволяет?

— Работа, — честно признался следователь.

— А если всего лишь пять грамм исключительно за знакомство? — продолжал настаивать Нарезов.

Севрук выдержал небольшую паузу, после чего махнул рукой:

— Ладно, за знакомство и для аппетита по пять грамм можно.

И они, чокнувшись рюмками, выпили и тут же закусили.

— Действительно, вкусно, — произнес Севрук, попробовав котлету по-киевски.

— А я что говорю — под такую закуску и десять грамм водки будет не дурственно, — ответил Нарезов и тут же снова взялся за графин, чтобы снова наполнить опустевшие рюмки.

Спустя полчаса они уже хорошо «набрались», и Нарезов решил ненавязчиво выведать у собеседника о причинах его появления в этих краях. Причем начал он издалека, воспользовавшись тем, что певица на ресторанной эстраде запела знаменитую «Катюшу».

— С войны люблю эту песню — аж слезы наворачиваются на глаза, когда ее слышу, — признался Нарезов. — У меня на фронте был друг — Славка Леонтьев. Гармонист — от бога. Он эту «Катюшу» так выводил на своей трехрядке, что дух захватывало. Его осколком от снаряда убило — прямое попадание в голову. Так его гармошка и осиротела — никто больше к ней прикоснуться не посмел.