Джошуа Правер - Королевство крестоносцев

Невозможно сказать, насколько этот культ мощей стал частью религии самих крестоносцев. Все, что мы знаем, связано с паломниками и церковными учреждениями в Европе. Люди, жившие в постоянном соприкосновении со святынями, могли иметь совсем иное отношение к мощам и святым предметам, чем те, кто пришел издалека в поисках таких предметов. Если бы крестоносцы имели более трезвый взгляд на вещи, то они могли бы понять, что это не было следствием софистических рассуждений, но простым «привыканием» к святому. То, что мы знаем о практике крестоносцев в области их верований, не дает нам сделать какие-либо выводы.

Суеверия крестоносцев были идентичны не только суевериям их современников в Европе, но и зачастую таковым восточных христиан и мусульман. Вера, что земля из Мамре близ Хеврона (из которой был создан Адам) была действенным лекарством от болезней, имела широкое распространение. Таким же исцеляющим средством, но только против укуса змеи, было немедленное совокупление. «Молоко Девы Марии» – частички белого пористого камня из Млечного вертепа ( лат. Crypta Lactea) в Вифлееме, которое принес с собой епископ Вифлеема на поле битвы под Аскалоном (1123), обеспечило войскам победу. Стрела, которая пробивала доспехи, сразу же отклонялась, едва коснувшись надписи с именем Господним. Длинный перечень таких суеверий можно составить по источникам крестоносцев. Это характерно не только для Святой земли, на основании любого европейского источника можно собрать подобный богатый урожай сведений. С другой стороны, небесные видения (столь обычные в 1-м Крестовом походе) – рыцари в сияющих доспехах, ведущие Божьих воинов в бой с неверными; таинственные отшельники, дающие советы предводителям войска, какую избрать тактику для победы, – случались все реже с каждым последующим крестовым походом. На самом деле довольно сложно найти подобные примеры в хрониках самого королевства. Это само по себе не доказывает, что крестоносцы имели более трезвый взгляд и были меньше склонны к сверхъестественному; им требовался мессианский экстаз, чтобы вызвать видения Божественного вмешательства. В повседневной жизни жители королевства хотя и просили Бога о помощи, но больше надеялись на свои собственные силы, даже если мусульманин был учеником сатаны.

Для поведения крестоносцев был характерен один феномен – почитание мест, что считались святыми для всех религий. Гробницы патриархов в Хевроне [18] Согласно монотеистической традиции, здесь похоронены первые люди, Адам и Ева, а также библейские патриархи и их жены – Авраам и Сарра, Исаак и Ревекка, Иаков и Лия. с постройками царя Ирода почитались евреями, мусульманами и крестоносцами. Последние даже «повторно обрели» их в 1118 г. Начиная с I в. традиция почитания гробницы царя Давида вышла за пределы горы Сион, и она стала святым местом всех трех религий. Известный еврейский путешественник Беньямин из Туделы рассказал историю о христианах, которые попытались проникнуть в гробницу, и Бог жестоко отомстил им за это. «Пещера льва» напротив Яффских ворот на кладбище каноников храма Гроба Господня (Мамилла) была местом, где персы собирались предать огню христианских мучеников, но чудесным вмешательством льва, который охранял их, они были спасены. В XIII в. ученик великого Нахманидеса рассказал, увы, ту же самую историю, только на место христиан он поставил евреев, а на место персов – христиан! Место близ Акры вблизи «Бычьего источника» (Айн-Бакар), где Адам пахал землю, почиталось представителями всех трех религий. «Зеленая мечеть» – Аль-Кхадра – в Аскалоне стала храмом Святой Девы Марии Катарской. «Пещера Илии» на горе Кармель была почитаема христианами, евреями и мусульманами. Само собой разумеется, что эспланада перед храмом со своими святынями, так же как и Елеонская (Масличная) гора, почитались всеми.

Эти немногие примеры среди множества других не могут служить доказательством синкретичности религий и религиозной терпимости. Такая практика просто отражает непростую историю страны, которая стала колыбелью иудаизма и христианства. Под их объединенным влиянием ислам многое заимствовал у них. Святыни сменили хозяина. Христианство изгнало иудаизм из места его рождения, построив свои церкви и монастыри. Когда пришел ислам, они стали мечетями, а затем крестоносцы снова обратили их в храмы. Мусульмане уничтожали скульптуры, иконы, кресты и мозаики и, как это сделал Саладин после захвата Иеруслима, совершили обряд очищения оскверненных христианами мечетей розовой водой. Христиане закрывали михраб в южной стене мечети и строили алтарь у восточной, переплавляя захваченный металл в колокола. Места, святые для одной религии, оставались такими и для другой, когда та побеждала. Новые верующие брали себе святые писания прежней религии и продолжали молиться в тех же самых местах вместе с теми, кто относился к ним как своим законным наследникам, молясь и надеясь на искупление своих грехов.

Даже несмотря на наше исчерпывающее знание церковной организации, довольно трудно определить роль церковной иерархии и понять значение религиозной жизни в королевстве. Налицо явно выраженная двойственность между официальной и действительной позицией духовенства в жизни государства и общества. Хотя из договоров крестоносцев следовало, что патриарх является одним из двух правителей королевства, и называли его не иначе как «духовным владыкой», в действительности ни один прелат не влиял когда-либо на политику и не играл важной роли в его истории. Имя патриарха, как и повсюду в Европе, стояло первым в списке тех, кто участвовал в работе государственного совета и присутствовал на официальных церемониях, и подпись его тоже стояла первой под международными договорами. Но так было принято в любой христианской стране, что отражало общую концепцию общественного строя, и это не служит доказательством значимости его поста в королевстве.

Латинская церковь на Востоке с самого начала обеспечила себе более важное положение в королевстве, чем церковь в Европе. Тем не менее в королевстве, созданном в большой степени благодаря инициативе папства, которое оставалось его главной опорой на протяжении двухсот лет его существования, роль церкви так и не стала определяющим фактором. Она никогда не представляла интересы какой-либо партии, идеологии или хотя бы группы влияния ради соперничества с монархией и знатью. Казалось бы, напрашивается вывод, что общество крестоносцев было более мирским и менее религиозным, чем современные ему европейские общества. Об этом могли бы свидетельствовать и впечатления большого количества паломников, и обличения епископа Акры Жака де Витри. Однако, если трезво проанализировать все его труды, нам трудно однозначно опровергнуть или принять эту точку зрения. Дело было не в религиозности или отсутствии ее, место церкви в обществе определял тип прелата, который управлял ею и представлял ее.