Николай Пахомов - Святослав, князь курский [Proza.ry]

Похороны — дело хлопотное и безрадостное, да делать нечего, при-ходилось быть, ведь еще никому из живших и ныне живущих на белом свете не удавалось избежать сей горькой участи — погребать родствен-ников своих, чтобы потом, когда придет срок, быть погребенным дру-гими.

Зимой, сразу же после Рождества, играли свадьбы. Сначала Всево-лод Ольгович Киевский женил своего старшего сына Святослава на до-чери Василька Полоцкого, Рогнеде, по-видимому, названной так в честь ее великой прабабки, ставшей против воли своей женой Владимира Святославича, Красное Солнышко.

Весело звеня бронзовыми бубенчиками под разукрашенными цвет-ными ленточками дугами, оглашая серебряными колокольчиками окре-стные леса, мчались, взбивая копытами снег, санные обозы из Черниго-ва и Новгорода Северского к Киеву. Разве можно было лишить себя удовольствия побывать на свадьбе, поводить хороводы, попеть свадеб-ные песни — то тоскливые до слез душевных, то задорные до того, что ноги сами в пляс пускаются; попить и поесть всласть, одаривая моло-дых золотым зерном и серебряными монетами на счастье и плодородие.

На свадьбу к племяннику приехали не только Ольговичи и Давы-довичи, но и все Ярославичи из Муромской и Рязанской земель со своими женами и чадами. Прибыли и Мстиславичи, шурья Всеволода, в знак уважения к своей сестре, великой княгине Агафье Мстиславне: Изяслав Переяславский, Ростислав Смоленский и Святополк Новгород-ский. Только Юрий Владимирович Суздальский с братом Вячеславом Туровским, хоть и были званы, но на пир честной не явились, сослав-шись на дела и недомогания, отделавшись послами и подарками.

Пировали неделю и чуть ли не сутками, так что челядь едва успе-вала сменить яства на столах. Потом всем скопом, прихватив с собой молодую пару, помчались в Новгород, где Святополк Мстиславич же-нился на Моравской княжне Ядвиге, родственнице богемского короля Владислава, доставленной туда новгородскими и моравскими послами.

Теперь уж пировали полмесяца. Причем не только в княжеском де-тинце, но и во всем Новгороде, выкатив из подвалов бочки с вином и мясные окорока из кладуш.

— Славно попировали, — тряся ломившей от долгого пития головой и взирая на супругу покрасневшими от бессонных ночей очами, сказал Святослав, зябко поеживаясь под медвежьим тулупом на санях-розвальнях.

— Что и говорить! — в тон ему отозвалась княгиня, побывавшая, возможно, в последний раз в родном городе. — Долго вспоминать будем.

— До свадьбы наших деток?

— Точно.

Скрипел снег. Бежали дружно кони. Скользя под полозьями саней, убегал назад санный путь. Звенели бубенцы и колокольчики. Искрился в снежных россыпях тихий зимний лес.

Одним словом, зиму весело провели. И князья русские, и княгини, и их чада. И селяне с горожанами, избавленные княжескими свадьбами от войн и междоусобий. Разве этому нельзя порадоваться?..

В разгар лета Святослав Ольгович находился в Путивле и был за-нят возведением там деревянной церкви Вознесения Христова на месте недавно сгоревшей от удара молнии. При церкви строился дом для пре-свитера Никона и церковного клира, а еще школа для детей боярских и мальчиков из ремесленного люда — так постановило городское вече. Так решил и сам князь, пожертвовавший церкви несколько икон в серебря-ных и золотых окладах, вывезенных его отцом из Греции, несколько книг в толстых переплетах из бычьей кожи и полсотни серебряных гри-вен. Княгиня Мария собственноручно вышила золотыми и серебряными нитями парчовые полотенца под потир и требник. Не осталась в стороне и удалившаяся в Ратск княгиня Елена, подарив на нужды новой церкви и ее служителей купленные ею на собственные деньги парчовые ризы.

Елена давно уже не встречалась с мужем, которому за походами и другими княжескими хлопотами все недосуг было посетить свою пер-вую супругу. Досужие кумушки, которыми пришлось ей обзавестись, став крестной матерью у многих младенцев, то ли по доброте духовной, то ли из иного личного интереса, откровенно предлагали «мил друж-ком» обзавестись.

«Княгинюшка, — шептали доверительно они наедине, — ты еще так молода, так чего же зазря живому телу пропадать! Только шепни — та-кого молодца подыщем, что помнить будешь всю жизнь. И никто не сведает о том».

«Стыдно и грешно», — краснела смуглая княгиня: в причинах смуг-лости лица сказывалась ее степная кровь.

«Да какой там стыд, когда никто о том не узнает, — искушали ку-мушки. — Все так живут».

«Я — не все, — заявляла она с гордостью. — Я — княгиня! И дочь ха-на… И мне не приличествует, как простой мирянке прелюбодейством плоть свою тешить».

«Э, матушка, — не сдавались сердобольные кумушки, — и княгини мил дружков имели. Взять хотя бы, к примеру, княгиню Оду, послед-нюю супругу Святослава Ярославича, деда князя твоего, так та по слу-хам, с пасынком, Олегом Святославичем чуть ли не открыто сожитель-ствовала. Или же Гита, жена благочестивого князя Владимира Монома-ха… Поговаривали, что и она не без греха была! Оказывала внимание все тому же Олегу Святославичу, из-за чего и вражда между Монома-хом и Олегом была, из-за чего они-то друг дружку столь долго в нена-висти держали… Или же взять супругу великого князя Мстислава Вла-димировича, сына Мономахова, новгородку Любаву Дмитриевну… так та даже не с князьями тело тешила, а со своим тиуном Прохором».

«Бог им судья, если даже было все так, как вы мне рассказываете, — не поддаваясь искушению, оставалась непреклонной Елена. — Я лучше в монастырь уйду, чем при живом муже согрешу. К тому же, как видно из ваших же слов, все тайное становится явным».

«Вольному — воля, — пожимали плечами кумушки, — спасенному — рай!». А про себя думали, что глупит княгиня, заживо себя хоронит в стенах терема, ведь не в монастыре еще.

Русский закон к прелюбодейству жен был строг и суров: уличен-ную в супружеской измене женщину могли, зашив в мешок с кошкой и собакой, утопить, обрекая на мучительную смерть. Однако в жизни до такого почти никогда не доходило: никто не желал выносить сор из из-бы на потеху соседям. Если уж уличал супружницу в блуде, то дело, как правило, заканчивалось простым мордобоем. Поэтому, несмотря на су-ровость закона, русские женщины, нет-нет, но похаживали на сторону, подгуливали понемногу. Этому способствовали и сами князья, которые вопреки церковным запретам, довольно часто прельщались чужими же-нами, насильно укладывая их на княжеское ложе.

Находясь в уединении, оставленная мужем княгиня Елена все чаще и чаще посещала тамошние церкви, слушая проповеди священников или пение псалмов, все больше и больше проникалась душой необходимо-сти служению Богу. Она не раз уже заговаривала то с одним, то с дру-гим священнослужителем о схимнической жизни, но те мягко, чтобы не оттолкнуть и не обидеть, отговаривали ее, прося подождать до взросле-ния дочерей.