Николай Пахомов - Святослав, князь курский [Proza.ry]

Киевский князь, узнав о таком самоуправстве брата, осерчал: «Я тебя, брат и князь Игорь, не за тем посылал, чтобы ты грабил земли сва-та моего, а затем, чтобы помощь оказал». Но Игорь, довольный похо-дом, не очень-то внимал этим укоризнам. «Когда лес рубят, — смеялся он, — то как щепы не быть! Не бывает такого».

Святослав Ольгович и Изяслав Давыдович, выплатив сполна своим дружинникам за их труды, а еще имея малую толику для себя, Игоря не осуждали. Наоборот, благодарили. Не остались в накладе и половецкие ханы со своими воинами: и в польских землях поживились, и от Игоря серебром да золотом получили.

— Как прошел снем и поход? — встретила вопросом Мария Петри-ловна Святослава, посвежевшего и разрумянившегося после баньки.

До баньки Святослав успел только пунцовую, как маков цвет, кня-гиню в щечку поцеловать да одним глазком взглянуть на крохотный комочек дочери, умело спеленатый кормилицей в тугой пакет, из кото-рого только и было видно одно розоватое личико с крохотным носиком и сомкнувшимися во сне глазками. Потом сам же и заторопился пыль дорожную да пот с усталостью смыть. А может, эта торопливость в баньку была лишь предлогом побыстрее покинуть княгиню, чтобы та, и так чувствовавшая себя немного виноватой за рождение дочери вместо сына, не обнаружила на лице князя или в его голосе разочарования. Ведь он-то надеялся на сына, а тут дочь — отрезанный ломоть…

Однако пар да вода не только пот и усталость как рукой сняли, но и ростки разочарования. Банный мастер и по совместительству косто-прав Костша так мял княжеское тело, перебирая своими цепкими пер-стами чуть ли не каждую косточку, так усердно потчевал то березовым, то дубовым веничком, так усердно поливал из ковша квас на раскален-ные камни, что о плохом и думать не хотелось. От пара собственного носа видно не было, зато дух блаженства заполнял не только душу, но и все тело. Отчего оно становилось легким и невесомым, а следом обрета-ли легкость и невесомость и мысли князя.

«Велика беда — дочь, — оправдывался перед собой Святослав, — зато будущая красавица… С ней и поиграть можно, и приголубить… не то, что сына, которого надо воспитывать в суровости, пригодности к воин-скому делу».

Княгиня уже оправилась после родов. Многие женки, будучи не-праздны, дурнеют с лица, но не Мария. Не то что не подурнела, а даже похорошела. Возможно, в надежде на благополучное разрешение сы-ночком, которого так ждали. До этой поры и поговорить с князем было некогда, почти не виделись: то обустройством уделов занимался, то на снем к Киеву ездил, то дружины по городам своим собирал для похода в Польшу. Княжество Святослава вон как разрослось. Если раньше был один Курск, то теперь к нему добавились большие грады Новгород-Северский да Путивль. А еще малые, такие как Рыльск, Ольгов, Ратец, Липовец да Воргол, прибавились. Теперь их с десяток, пожалуй, набе-рется. И везде княжеский глаз нужен, княжеское внимание да участие необходимо. А рук-то у князя всего две…

— Не подкинул ли братец твой еще землицы? — довольно неуклюже уходила она от главной проблемы: объяснения по причине рождения не сына, а дочери..

— Вообще-то это, как говорят смерды, не бабьего ума дело, — был добродушен после квасного пара с березовыми да дубовыми вениками князь, — но отвечу: не подкинул. Клятву со всех взял, чтобы быть после него в Киеве брату Игорю. Потом вот на поход в Польшу настроил…

— А-а-а! — протянула неопределенно княгиня. — Я думала…

— Я же сказал: не бабьего ума это дело, — перебил ее Святослав все также добродушно. — А то от думок голова лопнуть может…

— А что бабьего ума? — вкрадчиво и настороженно спросила супру-га северского князя, слегка наклонив набок головку, словно ждала, что вот сейчас и обрушится на нее удар: почему родила дочь, а не сына-наследничка, как обещала.

— Да детишек рожать! — засмеялся довольный полученным эффек-том Святослав. — Как ты мне дочь нашу. — И, разряжая напряженность ситуации, ласково обнял десницей упругий стан жены, потом нежно привлек ее к себе. — Детишек рожать, — повторил после поцелуя в губы.

— Так за чем же дело стало, любимый мой витязь, солнышко мое, моя радость? — кошкой замурлыкала, расслабляясь, княгиня и засколь-зила всем телом о стан мужа. — Перины взбиты, постель давно ждет, — томно потянулась она, и в ее зеленых глазах-омутах заплясали веселые бесенята.

— А что нам постель да перины, — поглаживая мозолистой дланью упругие икры и мягкую податливость попки, оголяя их от сарафана, зашептал жарко-жарко на ушко княгини Святослав, — мы и тут как-нибудь справимся, чай, не впервые…

— Не как-нибудь, а как надо! — поправила его игриво княгиня, по-могая освободиться от одежд. — Как-нибудь — это пусть другие…

И впилась упругими и сочными губами в обветренные губы князя, да так, что тому стало немного больно. Но эту боль тут же заглушили сладкая истома предстоящего соития и блаженство от обладания подат-ливого женского тела.

Родившуюся дочь Перемогу, так как освоим появлением на пере-могла болезни матери, крестив, нарекли Ольгой в память о святой кня-гине Ольге. Теперь у Святослава было три дочери и сын. Старшей, Ми-лославе, или в крещении Елене, названной так в честь собственной ма-тери, шел уже одиннадцатый годок. Еще год-другой — и о замужестве думать надобно. Анастасии, средненькой, четыре исполнилось. Обе — красавицы писаные, обе еще при родной матери. Хотя Елену пора уже брать в княжий терем. Да княгиня Елена просит пока с ней оставить. «Вот соберусь в монастырь, приму иноческий постриг, тогда и забирай-те, — как-то раз сказала она Святославу, — обеих забирайте. Не долго ждать осталось. Пока же потерпите, дайте материнскому сердцу хоть немного порадоваться». Князь тогда ответил, что никто ее в монахини не неволит, но про себя подумал, что иночество первой супруги враз бы решило все проблемы.

Осенью все того же, 1143 года от Рождества Христова, умер в Му-роме Ярослав Ярославич Муромский, как и его отец, не дожив до глу-бокой старости. И на освободившийся стол сел его брат Ростислав, хо-дивший с Ольговичами в поход против Юрия Суздальского, а Глеб, сын Ростислава, стал княжить в Рязани.

Князья черниговские, Игорь и Святослав Северские, так как Свято-слав добровольно разделил свой северский град с братом, не имевшим до сих пор собственного удела, ездили с супругами и старшими детьми в Муром на похороны двоюродного брата. Отношения между Ольгови-чами и Ярославичами стали налаживаться. Прежняя вражда и рознь из-за черниговского стола, которого лишился Ярослав Святославич из-за племянника Всеволода, иссохла. Потомки Ярослава понимали, что так оно и лучше для них обернулось: не уйди их отец в Рязань да Муром, жили бы они в Чернигове не самостоятельными князьями, как сейчас, а в подручниках старших братьев Давыдовичей или же Ольговичей. Ведь те бы раньше имели права на стол отцов своих.