Александр Тамоников - Северный витязь [litres]

– Спасибо, княже, – Илья чуть склонил голову и прижал правую руку к сердцу. – Служить буду верой и правдой. Не обессудь, если за худое спрошу, а если не будет такого, то надейся на меня, как на себя самого.

Вокруг зашумели, зашикали на Илью. Как это он мог вслух заподозрить князя в худых делах. Как помыслить-то мог! Но Владимир ответил с улыбкой:

– Вот и договорились. Ты с меня за худое спросишь, если в том замечен буду, ну а я уж с тебя тоже спрошу, коли так. Не серчай на моего воеводу да на боярина Глызаря, что поначалу тебя на конюшню отправили. Испытывали они тебя. Иначе нельзя. Ступай теперь со своим другом Силой Чеботком под начало сотника Алексы. Говоришь, много побил в лесу лиходеев? Вот и покажи сотнику эти места, может, и остальных, кто в живых остался, переловите.

Илья вышел вместе с Силой и Алексой во двор, где их приветствовали другие дружинники, поздравляли со славной победой. Стали рассаживаться на коней, а Илья увидел стоявшую в сторонке девушку. Ту самую, что Соловей недавно чуть не убил у всех на глазах, что княгиню спасла.

– Как зовут тебя, красавица? – ласково спросил Илья.

– Апраксия, – тихо ответила девушка, опуская глаза и прижимая платок к ранке, оставленной на шее кинжалом Соловья.

– Храбрая ты, девушка. Ты княгиню спасла, он ведь ее схватить хотел да ускакать в леса.

– Я видела, потому и помешала. А ты, значит, добрался до Киева наконец?

– Я тебя тоже помню, Апраксия. Ты ведь среди полонянок была. Что ж не вернулась в родные места со всеми вместе? Или новая беда по дороге случилась?

– Нет, Илюша, по доброй воле сюда я пришла. Нет у меня никого в родных местах. Сирота я, а тех, кто меня вырастил, половцы убили, и деревню нашу пожгли, ни одного дома не осталось. Некуда мне было идти. Я за тобой в Киев пошла. Вот, при дворе у князя. Я ведь много чего умею: и приготовить, и травы всякие знаю.

– Эй, Муромец! – раздался окрик Силы. – Пора нам!

Образок, который Апраксия надела ему на грудь, согревал Илью, придавал силы. Он прикасался к рубахе, ощущал знакомое тепло, и сразу хотелось улыбнуться.

В темноте на ощупь Илья подтянул Бурке подпругу, сунул руку под потник, проверил, не ссадил ли коню кожу.

– Ну, как тебе служба ратная, Бурушка? – тихо спросил Илья.

Конь повернул голову и мягкими губами коснулся руки хозяина. Губы были теплые, они очень осторожно скользнули по ладони, не нашли ничего вкусного. Бурка наклонился к поясу Ильи, где обычно висел мешочек с соленым хлебом или зерном. Сейчас там был только холодный металл кольчуги. Да рукоять меча.

– Ничего, вот доберемся до Чернигова, – тихо говорил Илья, – и насыплют тебе там из княжеских кладовых овса. Да не простого, а отборного.

Конь только ухом повел.

Сотня таилась в ночном лесу. Высланный Алексой дозор искал, нет ли впереди половцев. Потом погонят дружинники коней дальше, догонять князя Владимира.

– Вот скажи ты мне, Бурушка, – тихо прошептал Илья коню на ухо. – Как же так, ведь Златыгорка мне почти жена, она ведь сына от меня ждет. Но с нею нам быть не суждено. У нее своя дорога, свой народ, у меня своя. Так могу я теперь жениться на другой или должен обет перед прежней держать? Молчишь? Вот и я не знаю. Апраксия девушка хорошая, добрая и храбрая. Видишь, образок мне на шею повесила, говорит, семейный он у нее, вроде как частичку себя мне передала, чтобы обороняла она меня в битве.

– Илья, – раздался в темноте голос сотника.

Возле Алексы стояли самые сильные и опытные воины. Сила потирал перевязанную руку, где задела ее стрела сквозь кольчугу. Сотня шла следом за князем и отбивала половцев, которые погнались за дружиной и хотели отрезать ее от Чернигова. Лихим налетом Алекса со своими воинами сбил половцев со шляха, рассеял по перелескам. И ушла сотня галопом следом за своими. Так они скакали почти сутки, постоянно оборачиваясь и осматриваясь, нет ли новой угрозы. Но Владимир, как теперь было понятно, добрался до города. А вот была ли безопасна туда дорога для маленького отряда Алексы, неясно.

– Что думаете, други мои? – спросил Алекса, обводя воинов взглядом. – Дозор вернулся, пока степняков перед нами нет, но встретить мы их можем нежданно. Ночь – хоть глаза выколи.

– Малыми отрядами, десятками надо неслышно к Чернигову пробираться. Глядишь, так все и дойдем, – сказал один из старых дружинников. – Если прямо пойдем, можем на большой отряд наткнуться, тогда все там и ляжем под их саблями.

– Малыми отрядами нельзя, – возразил Сила. – Малыми нас легко перебить. Это как растопыренными пальцами бить. Кулак надо сохранить. Мы половцев на шляхе побили, потому что кулаком ударили. А их ведь с полтыщи было, не меньше.

– До Чернигова осталось всего верст десять, – подал голос Илья. – Вон недавно кто-то стог поджег или еще что-то. И виден был сполох на небе. Значит, не больше десяти верст.

– Что ты предлагаешь, Муромец? – спросил Алекса. Прозвище с легкой руки сотника приклеилось к Илье прочно.

– Продых коням дать, – отвечал Илья. – Вон и месяц скоро за тучки спрячется, все сподручнее будет, сколько нас числом, и не разглядишь. А потом напрямки в город. На полном скаку, не останавливаясь, даже если с половцами столкнемся. Рубиться, дорогу себе прокладывать. Чем быстрее проскочим, тем меньше потеряем. Они ведь, если город начали обкладывать, все больше и больше сил сюда стягивают. Ближе к утру нам, может, уже и не пройти.

– Дело говоришь, Илья Иванович, – согласился сотник. – Мешкать нам нельзя. Чем дольше по лесочкам бродим, тем труднее к городу пробиться будет. Во главу со мной встанут самые сильные. Ты, Сила, как? Рана мешает?

– Нет, Алекса. Рука-то левая. Рубить могу.

– Хорошо. Всем держаться за Ильей Муромцем. Он первым пойдет. Против него никто не устоит. Он сметать будет, остальные добивать да пинками разгонять в стороны. Спаси Господь тех, кто коня потеряет или раненым упадет. Тех подобрать не сможем. За вас помолимся, други.

Кони мягко ступали по слежавшейся листве, иногда задевая выпиравшие из земли корни. Обученные, старательно подобранные, в сотне Алексы кони бестолково не ржали, не фыркали и уздечками не трясли. Шли тихо, как тени, скользили между деревьями, пока все не собрались у опушки. Ножны мечей сунуты у каждого воина под бедра, чтобы не задевать за ветки и не издавать шума. Щиты за спинами, копья в руках и наклонены вперед.

Алекса легонько ударил Илью по плечу. Тот кивнул и толкнул Бурку коленями. Он выехал на опушку первым, его конь перескочил канаву и, набирая скорость на рысях, пошел через поле. Следом в темноте один за другим из леса появлялись новые всадники. Сотня понеслась через поле напрямик в сторону города без криков, без конского ржания. Только топот копыт и гулкий отклик земли.