Джулия Бойд - Записки из Третьего рейха. Жизнь накануне войны глазами обычных туристов

На протяжении всего апреля Бидди слушала приближавшуюся канонаду русских орудий. Потом настало время последней бомбежки Берлина. Она длилась долго. Во время бомбежки «раздавался неприятный звук, который сильно действовал на нервы, как зубная боль». Бидди с Гердой сидели в подвале, в котором собрались все жители соседних домов. Они сидели в полной темноте, лишь иногда кто-то зажигал свечку для того, чтобы что-нибудь найти. Периодически Бидди с собранными в разрушенных зданиях дровами поднималась на свой балкон, чтобы приготовить картошку в сломанном ведре. Потом все услышали, что по улице бегут солдаты. «Кто-то начал трясти дверь подвала, и она открылась. Мы сидели, словно окаменевшие». Вошел русский солдат и присел, чтобы забинтовать себе палец. Он дал Герде леденец и открытку, текст на которой Бидди перевели позже. На открытке было написано: «Теперь вы все в безопасности, у вас будет демократия, и маленькая девочка научится говорить по-русски». Потом последовала неделя полного хаоса. Вместе со всеми остальными жителями улицы Бидди грабила все, что подворачивалось под руку. Чудо свершилось. Обстрелы прекратились.

«Мы не знали, что произошло. Газеты не выходили, а радио у нас не было» [929] Youngday, p. 100. , – писала она. Ясно было одно – война закончилась. И больше никто уже не будет путешествовать по Третьему рейху.

Когда пытаешься обобщить все впечатления и мнения, представленные в этой книге, невольно начинаешь понимать Уильяма Эдуарда Дюбуа. После того, как этот ученый несколько месяцев провел в Третьем рейхе, он написал: «Весьма сложно выразить мнение о современной Германии, которое было бы однозначно справедливым во всех отношениях и во всех смыслах» [930] Du Bois to Stein, 10 March 1937, W. E. B. Du Bois papers. . Для людей, выросших после Второй мировой войны, такая оценка может показаться слегка странной. Не будем забывать, что Дюбуа был афроамериканцем и потому не самым желанным гостем в Третьем рейхе. Так почему же он воздержался от критики и не стал обличать нацистский режим?

Нужно иметь в виду, что и многие другие туристы после посещения гитлеровской Германии не могли однозначно выразить свое отношение к царившему в стране режиму. Нападки газет на нацистов с первых месяцев существования режима, неофициальные свидетельства уличного насилия и репрессий, открытие Дахау всего через несколько недель после того, как Гитлер стал канцлером, и прежде всего сожжение книг в мае 1933 года – все это должно было насторожить иностранцев, которые собирались посетить Третий рейх.

Однако в самой Германии воздействие нацистской пропаганды было таким сильным, что многие просто не знали, чему верить. В первые месяцы и даже весь год после прихода нацистов к власти люди надеялись, что режим «остепенится» и в Германии появится ответственное правительство. Одни иностранцы чувствовали определенную вину за суровые условия навязанного Германии Версальского договора, другие помнили, как они беззаботно отдыхали в этой стране до войны. И наконец, очень многие считали, что не должны вмешиваться во внутренние дела Германии. Возможно, еще большее количество политикой вообще не интересовалось.

Но годы шли, и постепенно иностранцам становилось все сложнее просто игнорировать то, что происходит в Германии. После принятия в 1935 г. Нюрнбергских законов (по которым лица еврейской национальности теряли немецкое гражданство) стало совершенно понятно, что ситуация уже не изменится к лучшему. С этого времени иностранных туристов можно разделить на две группы: тех, кого возмущали преступления нацистов, и тех, кто приезжал в страну, чтобы посмотреть на «достижения» нового строя. К середине 1930-х гг. большинство туристов еще до приезда в Германию имели четко сложившееся мнение об этой стране. По совершенно понятным причинам люди, придерживавшиеся левых политических взглядов, старались воздерживаться от посещения Германии, а правых рейх, наоборот, притягивал, как магнит.

Среди туристов было много людей, которые не принимали нацизм, но продолжали любить Германию. Некоторые из них побывали в этой стране до Первой мировой войны и просто влюбились в нее. Германия привлекала иностранцев не только своей красотой, но и необычайно богатыми культурными и академическими традициями, которые, несмотря на Первую мировую войну, продолжали играть ключевую роль в интеллектуальной жизни Великобритании и Америки. Первая мировая война стала трагедией для всех германофилов, потому что оторвала у них важную часть жизни. Многие люди понимали, что делают нацисты. Но они надеялись, что Гитлер скоро исчезнет и они снова увидят настоящую Германию с ее богатой культурой. Дирижер Томас Бичем мог бы, например, открыто высказать свой протест, но не сделал этого потому, что нацисты предложили ему заманчивые условия работы. В этом плане американский писатель Томас Вулф повел себя как истинный герой.

Многие родители (в том числе представители английской аристократии) отправляли своих детей на обучение в Германию, потому что любили немецкую литературу, музыку и философию. Для них богатство немецкой культуры перевешивало все недостатки политического режима. Немалая часть аристократов поддерживала Гитлера и уважала его за то, что он поднял экономику своей страны, а также занял активную антибольшевистскую позицию. Аристократы отправляли своих детей в Германию также и по экономическим соображениям. Обменный курс был очень выгодным, и в Германии легко можно было найти обедневших дворян, которые за небольшую сумму готовы были разместить у себя юных англичан. Сложно найти убедительное объяснение тому, почему вплоть до начала Второй мировой войны в рейхе находилось довольно много молодых людей из Великобритании и США.

Гораздо проще понять, почему ветераны Первой мировой зачастую поддерживали Гитлера. Многие из них неоднократно посещали Германию и делали, как они считали, все возможное для предотвращения новой войны. Не совсем понятно, почему большое количество ветеранов, увешанных орденами и медалями, стали в конечном счете правыми экстремистами. Конечно, пережив такую ужасную войну, многие из них разочаровались в мире. В сравнении с тотальной дисциплиной и целеустремленностью, которую ветераны видели в нацистской Германии, их собственные демократические правительства казались им безнадежно слабыми и неадекватными.

Никто из находившихся в рейхе иностранцев (будь то туристы или дипломаты) не мог никуда спрятаться от нацистской пропаганды. Порой, как, например, во время Олимпиады, эта пропаганда была очень эффективной. Однако в большинстве случаев, особенно к концу 1930-х гг., она стала крайне топорной и не оказывала серьезного воздействия даже на тех иностранцев, которые симпатизировали нацизму. Лучше любой пропаганды «работало» общение с простыми, в особенности молодыми, немцами. Многих туристов приятно удивляли идеализм и патриотизм немцев, поскольку подобных качеств среди своих сограждан они не наблюдали. Иностранцев также поражала и вдохновляла целеустремленность немцев, в то время как молодежь в их собственных странах не знала, чем себя занять. «Вы только сравните молодую немку с француженкой ее возраста!» – писал швейцарский исследователь де Ружмон после того, как узнал, что восемнадцатилетняя немка большую часть своего свободного времени организовывала работу гимнастической группы, посещала политические мероприятия и помогала бедным и престарелым [931] De Rougemont, p. 27. .