Джулия Бойд - Записки из Третьего рейха. Жизнь накануне войны глазами обычных туристов

В канун Нового года семья вернулась в Берлин, где около полуночи Фланнери находился в пресс-бюро и готовил передачу. В здании находились также Уильям и Маргарет Джойс, более известные под кличками «лорд и леди Хо-Хо». Они пригласили Фланнери выпить с ними шампанского: «[Хо-Хо] пригнулся, пролез под рольставнями и вышел на балкон за бутылкой шампанского. Включили радио. Послышался звон колоколов Кельнского кафедрального собора, возвещавший о том, что настала полночь, потом заиграла песня Хорста Весселя. Леди Хо-Хо напряглась, выражение ее лица стало серьезным, и правая рука взлетела в нацистском приветствии. Хо-Хо вернулся, посмотрел на жену, поставил бутылку, щелкнул каблуками и также поднял правую руку» [862] Flannery, p. 95. .

В начале января Фланнери брал интервью у немецкого пилота, который совершил более двадцати боевых вылетов для бомбежки Лондона. Безукоризненный английский летчика удивил журналиста, и пилот признался, что его мать англичанка, а дедушка с бабушкой живут в Лондоне. Американец спросил, бомбил ли пилот район, в котором те живут. «Бомбил, – ответил собеседник Фланнери, – и стараюсь об этом не думать» [863] Ibid., p. 98. .

Немцы бомбили Лондон, а англичане Гамбург. 13 марта Бриджет фон Бернсторф остановилась в лучшем отеле города «Четыре времени года», в котором, по сообщениям Фланнери, все еще подавали редкие вина и настоящий чай. Каждый день в ресторане отеля оркестр исполнял популярные американские композиции «Carry Me Back to Old Virginny» и «Chinatown» [864] Ibid., p. 295. . «Ты не представляешь, насколько драматичной была та ночь, – писала Бриджет мужу через несколько дней из Дрездена. – В подвале с 11 до 3 и потом с 4 до 5.30. Бомбы падали, словно капли дождя. Вышла в 7 утра, чтобы на метро доехать до Альтоны. Все небо в красных лучах, и большинство улиц перекрыто. По всему городу стояли огромные столбы дыма. В поезде было полно утомленных родителей с детьми, которые всю ночь не спали. Сейчас путешествовать совсем не так приятно, как раньше» [865] 15, 19 March 1940, BP, 71516. .

Бриджет была рада тому, что ее муж все еще находился в Норвегии, так как многие части стали отправлять в Африку. «Часто видишь, как они едут в поездах», – писала графиня [866] 21 March 1941, ibid., 71517. .

С точки зрения обеспечения продуктами и безопасности жить в деревне было гораздо лучше, чем в городе. Цзи Сяньлинь писал, что «если у человека был контакт с каким-нибудь крестьянином, то другие пускали слюни от зависти». Однажды летом 1941 г. Цзи познакомился с девушкой, которая знала крестьянина, жившего в нескольких километрах от города. Вместе они доехали на велосипедах до сада крестьянина и целый день собирали яблоки. Кроме яблок, Цзи привез мешок картошки. «Вернувшись домой, – писал он, – я сварил картошку, макал ее в сахар, который припас, и всю ее съел. Но и тогда не смог удовлетворить чувство голода» [867] Ji Xianlin, Zehn Jahre in Deutschland , p. 117. .

Ровно через месяц после Пасхи, в 5.45 вечера 10 мая 1940 г., заместитель фюрера Рудольф Гесс на истребителе «Мессершмитт» улетел в Шотландию. Новость о том, что Гесс пытался начать переговоры с Англией при посредничестве герцога Гамильтона, вызвала шок у простых немцев. Бриджет наверняка выразила мнение большинства людей, написав следующее: «История с Гессом на руку противнику. Он очень глупо поступил. Лучше бы застрелился. Мне очень жаль фюрера» [868] 15 May 1941, BP, 71517. .

Но вскоре все позабыли о Гессе, потому что 22 июня произошло эпохальное событие. В тот день Цзи узнал от своей хозяйки, что Германия напала на СССР. Чтобы как-то развеяться, Цзи отправился в небольшую экспедицию со своими знакомыми: фрау Пинкс и г-м Гроссом. «Гросс прихватил аккордеон и всю дорогу играл. С парома видели молодых девушек, купавшихся в реке – потрясающе» [869] Ji Xianlin, Diaries, 22 June, 1941 p. 1210. . Чуть позднее китаец писал: «Теперь, когда слышу о неудаче Германии, очень радуюсь. Когда сообщают о том, что немцы взяли очередной город, принимаю успокоительное, потому что не могу уснуть. Я не люблю Россию, не люблю Англию и не понимаю, почему так сильно ненавижу Германию» [870] Ibid., 14 August 1941, p. 1231. .

Журналист Говард Смит предчувствовал, что немцы нападут на СССР, еще за несколько недель до того, как это произошло (тогда нацисты были заняты оккупацией Балкан). Из витрины местного книжного магазина неожиданно исчезла любимая книжка Говарда с русскими сатирическими рассказами. Эта книга стояла в витрине целый год. Говард вошел в магазин (расположенный рядом с рестораном «Алоис», который принадлежал сводному брату Гитлера) и спросил, есть ли у них книги о России. Когда Говард узнал, что в продаже остались только такие книги, как «Моя жизнь в русском аду», он понял, что войны с Россией не миновать [871] Howard K. Smith, pp. 46–47. .

Бидди тоже получила своего рода предупреждение о готовящемся вторжении. Она жила рядом с железнодорожной станцией и в течение нескольких недель видела, как поезда с солдатами регулярно шли на восток. В первый день операции «Барбаросса» Бидди встретила в огороде недалеко от дома фрау Шредер, которая со слезами сказала: «Теперь война никогда не закончится» [872] Youngday, p. 62. . Бриджет фон Бернсторф, наоборот, считала, что война закончится через три недели: «Интересно, а что будет потом?» Бриджет не пришлось долго ждать ответа на свой вопрос. Через два месяца она писала Хьюго: «В Гамбурге так много людей в трауре, что становится грустно». В России убили одного из знакомых графини – Феликса фон Шаффгоче: «Феликсу прострелили легкое, он лежит в сарае на юге России, и его едят черви» [873] 12 August 1941, BP, ibid. .

Тем летом Бидди и Вилли отвезли дочерей на старую мельницу рядом с Франкфуртом-на-Одере. Она принадлежала родственнику их приятеля. «Я дала ему купон на приобретение обуви, – вспоминала Бидди, – и он договорился, чтобы мы приехали».

Когда они вышли на железнодорожной станции, то оказалось, что автобусы не ходят, и супругам пришлось, толкая коляску, 13 километров идти пешком. С одной стороны дороги был лес, с другой – «бледные августовские поля». Бидди подружилась с одним из подневольных польских рабочих на ферме. У него был поврежден глаз и обморожена одна нога. Они отдали ему все свои сигареты. Как и все остальное в то время, сигареты нормировали: 12 сигарет в день для мужчин и 6 для женщин (женщинам сигареты выдавали только до пятидесятилетнего возраста). На мельнице отдыхали две машинистки из Берлина, «очень модно одетые, в купальниках, очках и с химической завивкой». Вид измученных остарбайтеров, одетых в лохмотья, подтвердил представление молодых женщин о том, что поляки – низшая раса. Бидди несколько раз пыталась «просветить» этих девушек, но потом поняла, что это бесполезно.