Джулия Бойд - Записки из Третьего рейха. Жизнь накануне войны глазами обычных туристов

Точно так же, как и Тетаз, швед Йеста Блок, который вещал для нацистов из Берлина, ощущал растущую враждебность немцев по отношению к иностранцам. По словам Блока, было невозможно говорить с немцами о Швеции без того, чтобы «они не начинали брюзжать». Датчане, голландцы и норвежцы отмечали то же самое. Раньше Блок был активным сторонником нацистов, но в ходе войны изменил свое мнение о них. Он писал, что большинство иностранцев, которые ранее с симпатией относились к нацизму, с радостью уехали бы из рейха, если бы им представилась такая возможность. Они перестали верить нацистам, однако никуда не уезжали по причине того, что зарабатывали в Германии и боялись за судьбу своих близких [881] Reichssicherheitshauptamt, report on Gosta Block’s Tyskland inifran [ Germany from Inside ], 18 June 1943, Bundesarchiv R58/1091; quoted in Lubrich, p. 286. .

Фрэнсис Стюарт тоже работал в системе нацистского радиовещания, но воспринимал ситуацию не так, как многие из его коллег. В марте 1942 г. он написал в дневнике: «Мне предложили вести радиопередачу для Ирландии… по крайней мере, на некоторое время есть то, что я хотел бы высказать» [882] Francis Stuart, Diary, n.d. March 1942, Southern Illinois University, Special Collections Research Center, Morris Library, 1/4/MSS 167. . Шли месяцы, и наверняка Стюарт в глубине души чувствовал желание уехать, однако в этом не признавался. Хотя иностранец, как и все остальные, подвергался постоянным воздушным налетам, его описание одинокого советского самолета, который он однажды ночью увидел из своей квартиры, почти поэтично:

«Он слабо блестел, как звезда, и вокруг него были видны белые и красные разрывы зенитных снарядов. Самолет прилетел с востока, потом его закрыли два растущих перед балконом тополя, потом он снова вынырнул, повернул на юг и медленно исчез. У меня в душе возникло странное чувство. Я раньше не видел самолетов, совершающих рейд. Но это был русский самолет, и он прилетел совсем один, преодолев огромное расстояние» [883] Ibid., 30 August 1942. .

Одной из главных причин негативного отношения немцев к иностранцам Блок считал нехватку продуктов. Для Цзи Сяньлиня эта проблема стояла очень остро. Однажды, когда китаец стоял в очереди за овощами, одна старая немка не могла найти свой кошелек. «Она уставилась на меня и спросила, взял ли я ее кошелек. Я почувствовал, словно меня по голове ударили», – писал рассерженный Цзи. Судя по его записям, он больше времени проводил в поисках еды, чем за изучением санскрита. «Пошел поесть в Юнкершанк. В соленой капусте и вареных яйцах не было ни капли масла, и, хотя я был очень голоден, я не смог это съесть. Раньше мне казалось, что я в состоянии съесть все, что угодно. Сейчас я знаю, что это не так». Через несколько недель Сяньлинь описал в дневнике, как ел «невообразимо вкусную» жареную баранину: «Столько месяцев голодать, а потом вдруг так вкусно поесть – у меня нет слов, чтобы передать мои чувства». Во время одного из немногих визитов в Берлин Цзи пошел в ресторан «Тяньцзинь» (ему сказали, что там подают курицу):

«Я словно попал в другой мир. В зале были одни китайцы, в основном бизнесмены с золотыми зубами. Мне казалось, что я оказался в логове демонов, спекулянтов и воров. В зале сидели и китайские студенты, которые вели себя, как братья, спекулировали на черном рынке и играли в маджонг. Они совершенно забросили учебу. Я тут же стал переживать за будущее Китая» [884] Ji Xianlin, Diaries, 19 January 1942, p. 1298; 20 April, p. 1366; 19 August, p. 1388; 2 January 1943, p. 1447. .

8 ноября 1942 г. Тетаз с женой обедали в «прекрасном университетском городе Фрайбурге», когда по радио сообщили взволновавшую всех новость – американские и британские войска высадились в Северной Африке [885] Juvet, p. 121. . Шли дни, и новости становились все хуже и хуже. К концу 1942-го даже Стюарту было уже сложно абстрагироваться от ситуации так, как он делал ранее: «В последние несколько недель не хочу писать и вообще нет желания что-либо делать, – отмечал он в дневнике. – Война для немцев идет плохо в Северной Африке и в Сталинграде» [886] Stuart, Diary, 25 November 1942. .

2 февраля 1943 г. окруженные в Сталинграде немцы сдались. Через неделю герцогиня Гессенская и Рейнская Маргарет ехала из Потсдама (ее муж находился в Крампнице в военной танковой школе) назад в Вольфсгартен. Она писала Бриджет, что это было «путешествие плутократа», во время которого носильщики только и ждали кивка ее головы. Такое отношение объяснялось не тем, что Маргарет была принцессой, а тем, что она ехала вместе с женой генерала фон Ленски, которая тогда еще не знала, что ее муж только что попал в плен в Сталинграде.

Лу приехал на побывку к жене в Вольфсгартен, и несколько дней они провели, не думая о войне. «Кофе, джин, мадам Клико – это чудо, – писала Пег Бриджет в пасхальное воскресенье. – Мы с Лу снова почувствовали себя счастливыми». Супруги сходили на постановку «Укрощение строптивой» в Дармштадте [887] Letters between HRH Princess Margaret (Peg) of Hesse and the Rhine and Bridget, Grafin von Bernstorff, Hessisches Staatssarchiv, Darmstadt (HStDA), D26 Nr. 41/1, 21 February, 28 April 1943. . Занятно, что во время войны в Германии ставили так много пьес Шекспира.

1 марта 1943 г. Фрэнсис Стюарт посмотрел спектакль «Антоний и Клеопатра» по одноименной трагедии великого английского драматурга. Когда ирландец вышел из театра, началась «самая тяжелая бомбежка города», после которой Фрэнсис шел домой «по задымленным улицам мимо пылавших домов». На следующее утро руины все еще дымились. Вдоль Кайзеровской аллеи «под мелким дождем» лежали предметы мебели, картины, кухонная утварь и книги. Стюарта все это не волновало. «В эпицентре разрушения, – писал он, – надо оставаться эмоционально уравновешенным» [888] Stuart, Diary, 2 March 1943. .

В отличие от Стюарта, Кнут Гамсун был эмоционально опустошен войной, хотя он и не потерял своей веры в Гитлера и Геббельса. 19 мая 1943 г. писатель несколько часов провел в доме министра пропаганды в Берлине. Гамсун сообщил Геббельсу, что его «Собрание сочинений» больше не читается в скандинавских странах. Услышав это, министр пропаганды был настолько взволнован, что немедленно предложил издать книгу тиражом 100 тысяч экземпляров. Гамсун возразил, сославшись на нехватку бумаги в рейхе. Разговор с Геббельсом, должно быть, оказал на писателя неизгладимое впечатление. Вернувшись в Норвегию, он отправил министру пропаганды свою Нобелевскую медаль. В сопроводительном письме Гамсун написал: «Я не знаю никого, г-н Рейхсминистр, кто год за годом, не жалея сил, писал и говорил от имени Европы и человечества с таким идеализмом, как вы. Прошу прощения за то, что отправляю вам эту медаль. Вам она совершенно не нужна, но мне больше нечего вам предложить» [889] Hamsun to Goebbels, draft, 17 June 1943; quoted in Ingar Setten Kolloen, Knut Hamsun: Dreamer and Dissenter (New Haven: Yale University Press, 2009), p. 279. .

Гамсун, как и раньше, ненавидел Англию. Он дал это ясно понять на международной писательской конференции, которая прошла спустя пять недель в Вене. «Я глубоко и искренне придерживаюсь антибританской позиции, я против англофилов, – говорил норвежец 500 участникам конференции. – Все несправедливости, проблемы, беспорядки, насилие, международные конфликты и невыполненные обещания, все это исходит от Англии…