Джон Джейкс - Рай и ад. Великая сага. Книга 3

– Что-нибудь еще?

Малкольм пролистал папку.

– Устроил дебош в борделе некоей мадам Конти. Задержан за кражу принадлежавшей ей картины. Прежде чем снова предстать перед судом, дезертировал. И последняя запись, год спустя. Некий человек, соответствующий описанию Бента, недолгое время работал в сыскном бюро полковника Бейкера.

Джордж знал, чем занимался Лафайет Бейкер. Он прекрасно помнил, как редакторов газет бросали в Старую Капитолийскую тюрьму за антивоенные публикации или критику Линкольна и членов его кабинета.

– Вы говорите о тайной полиции, нанятой мистером Стэнтоном?

Малкольм сразу утратил свою сердечность:

– Мистером Стэнтоном? Мне об этом ничего не известно, сэр. Я не могу комментировать такое голословное утверждение.

Джордж достаточно хорошо знал чиновников, чтобы сразу увидеть самозащиту.

– Конечно, – с горечью произнес он. – А больше там ничего нет?

– Почти ничего. Последний раз Бента видели в Порт-Тобакко, где он предположительно нелегально пересек границу Конфедерации. Дальше след его теряется.

– Благодарю вас, капитан. Все эти сведения я передам в агентство Пинкертона. – И вежливо солгал: – Вы мне очень помогли.

Он пожал Малкольму руку и вышел из кабинета. В животе у него все забурлило, и он едва успел дойти до своего номера в отеле «Уиллард», как его снова прихватило сильнейшее желудочное расстройство.

Вирджилия нашла для него врача. Тот прописал ему опиумную настойку, которая уняла кишечное недомогание, но не смогла остановить внезапные приступы рыданий, настигавшие его в самые неподходящие моменты. Один такой приступ начался, когда Джордж пригласил Вирджилию в ресторанный зал «Уилларда» на прощальный ужин.

Вначале все шло хорошо. Усилием воли Джордж справился со своими чувствами и держался спокойно. Сестра говорила в течение всего вечера, пытаясь отвлечь его рассказами о своей работе в приюте для черных сирот и о яростных попытках радикалов сместить президента с помощью импичмента. Джордж почти не слушал ее, а потом вдруг снова закрыл лицо ладонями и зарыдал. Ему было смертельно стыдно, но он ничего не мог с собой поделать.

Когда они зашли в его номер, Вирджилия крепко обняла брата на прощание. В ее сильных руках он почувствовал себя слабым, больным и беспомощным. Она нежно поцеловала его в щеку.

– Ты нам сообщи, куда поедешь, Джордж. И пожалуйста, береги себя.

Он открыл ей дверь, и слабый газовый свет из коридора упал на его бледное лицо.

– Зачем?

Она вышла, ничего не ответив.

В Нью-Йорке он заказал каюту первого класса на пароход «Гранд Тёрк» до Саутгемптона. В Лондоне его ждал агент по недвижимости, который имел хорошие связи в Европе, и в частности в Швейцарии. Агент рекомендовал Лозанну, уверяя, что северный берег Женевского озера очень любят американские миллионеры, страдающие слабым здоровьем. Джордж особо подчеркнул, что ему нужно тихое, спокойное убежище.

В сырых и холодных январских сумерках он стоял на палубе среди других пассажиров первого класса. Люди рядом радостно махали руками и оживленно переговаривались. Стюард подал ему шампанского. Он что-то пробормотал в ответ, взял бокал, но пить не стал. Губительное отчаяние по-прежнему не отпускало его. Он похудел уже на двадцать фунтов, а при его небольшом росте это было весьма существенно.

Выпуская клубы дыма, большой пароход с протяжным гудком отошел от пристани и направился вниз по Гудзону, мимо причалов Джерси и окружавших их домишек. Рука Джорджа висела над поручнями. Пароход слегка качнулся, и шампанское пролилось. Капли рассеялись в воздухе и исчезли в темноте еще до того, как долетели до черной маслянистой воды.

Вот и жизнь бедняжки Констанции и моего дорогого Орри совсем как это пролитое шампанское, думал он. Сверкнула ненадолго, потом трагическая случайность – и небытие.

Подняв меховой воротник пальто, он прошел к корме и безразлично смотрел, как вдали исчезает Америка. Он надеялся, что больше никогда ее не увидит.

ТЕТРАДЬ МАДЛЕН

Январь 1868-го. Вернулась из Лихай-Стейшн. Печальная поездка. Джордж не в себе. Вирджилия, которая воссоединилась с семьей после долгого отчуждения и стала теперь гораздо мягче, сказала мне по секрету, что опасается за его рассудок. Смит, юрист Джорджа, предупредил нас, что этот убийца, Бент, может напасть на любого из нас. Это слишком чудовищно, чтобы в такое поверить. Но судьба несчастной Констанции велит нам быть осторожными.

Удивительно, что чарльстонский «Курьер» напечатал заметку об этом убийстве – Юдифь прислала газету Пруденс в мое отсутствие. Наверное, история слишком громкая, поэтому она и получила такую широкую огласку. В статье преступником назван Бент.

Еще по приезде меня ждало письмо от какого-то юриста из Бофорта, который извещал о своем скором визите. Он уверяет, что открытие в Лэмбсе, наделавшее столько шума, станет для нас настоящим спасением…

Написано 12-го. Завтра Энди едет в Чарльстон на «Великий конвент народа Южной Каролины», или, как назвала его мерзкая газетенка Геттиса, на «черно-коричневую сходку».

Хотя я, в общем-то, не могу себе такого позволить, я потратила доллар в новой лавке старьевщика в Саммертоне и купила Энди брюки и поношенный, но еще вполне сносный сюртук бледно-оранжевого цвета, бывший в прошлом гордостью какого-то белого джентльмена. Джейн сшила мужу остальные предметы туалета, чтобы ему не пришлось стыдиться своего вида.

Пруденс где-то раздобыла и подарила Энди четырехтомник «Комментариев к американскому закону» Кента; этот сборник студенты-юристы сейчас используют вместо книг Блэкстоуна. Энди очень хочет изучать и понимать закон. Он будет учиться исключительно для себя, понимая, что даже при самом либеральном режиме вряд ли человек с его цветом кожи сможет практиковать в Каролине. Но ведь и само его присутствие на съезде вместе с другими представителями его расы уже оскорбление для людей вроде Геттиса…

После полуночи тринадцатого января Юдифь взяла подсвечник с зажженной свечой и пошла в кабинет мужа. С очками для чтения, сползшими на нос, он сидел в кресле, среди разбросанных на полу газет, и держал на коленях книгу, которую она уже много лет не видела у него в руках.

– Это что, Библия, Купер?

Его длинные белые пальцы постучали по листам рисовой бумаги.

– Исход». Я читал о десяти казнях египетских. Вполне подходящее для этих времен чтение, ты не находишь? После нашествия жаб, вшей, песьих мух, после язв и огненного града Моисей снова махнул своим жезлом, и подул восточный ветер, и дул весь день и всю ночь, а утром принес саранчу.

Испуганная и встревоженная его пылом, Юдифь поставила подсвечник и сложила руки на груди, а Купер взял Библию в руки и прочитал тихим голосом: