Эмерсон Хаф - Крытый фургон

— Что стряслось с нашими людьми, Калеб? — спросил Джесси Уингейт Калеба Прайса. Солнце уже два часа как взошло, но никто не торопился разжигать утренние костры и готовить завтрак. Мужчины бродили по лагерю молчаливые и злые, глубоко погруженные в свои думы.

Калеб Прайс пожевал свою желтоватую бороду.

— Ты хочешь, чтобы я сказал тебе правду, Джесси?

— Ну, разумеется!

— Мне кажется, правда заключается в том, что путешествие нашего каравана лишилось своей цели.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь.

— Мне действительно трудно сформулировать то, что я имею в виду, Джесси. Да, люди действительно устали. Им всё тяжелее подниматься каждый день и двигаться вперёд. А между тем это необходимо делать. Ведь такой длинный путь не одолеть за несколько быстрых рывков — нужны ежедневные монотонные усилия. Необходимо идти по нему шаг за шагом, и только тогда можно рассчитывать в конце концов одолеть его. Но это — не всё. Есть ещё одна проблема, по сути, главная. Но мне не хотелось бы говорить о ней, тем более, что никто из нас неспособен разрешить её.

— Говори же, Калеб! Я тебя слушаю!

— Джесси, главная проблема состоит в том, что люди считают, что у них нет лидера.

Лицо Уингейта густо покраснело.

— Очень жестоко с твоей стороны говорить подобное.

— Да, я знаю, что это — жестоко. Но, боюсь, это и есть правда. Все знают, что ты и я, а также Холл и Келси являемся членами совета, который руководит путешествием нашего каравана. Но нас четверо, а не один, и при этом никто из нас толком не знает той местности, через которую мы едем. Вся эта местность — совершенно новая и непривычная для любого из нас. Поэтому наши люди сейчас похожи на стадо, которое в любой момент готово разбежаться. Все нервничают, все рычат друг на друга, как дикие звери. А ведь мы должны быть едиными и сплочёнными, как все, кто шёл по этому пути прежде. Как это было в 1843 году, когда в Орегон отправился караван под началом Эпплгейтов, и так, как это было в 1846 году у Доннера. А наши люди, мне кажется, сейчас просто напуганы.

— Очень жестоко с твоей стороны говорить подобное! — повторил Уингейт.

— Да, и мне самому очень тяжело говорить тебе такое, особенно теперь, когда ты и твоя жена так переживаете по поводу вашей Молли, которая только-только оправилась и едва встала на ноги. Мне это тем более тяжело, поскольку все мы знаем, что весь этот раздор между Бэнионом и Вудхаллом возник из-за твоей дочери. И именно поэтому все остальные люди сейчас так нервничают и переживают по этому поводу.

— Верно, но ведь их обоих уже нет. С нами нет ни Бэниона, ни Вудхалла.

— Да, они оба покинули нас. А если бы один из двоих остался, то ты сам бы увидел, как к людям вернулось спокойствие. Знаешь, Джесси, очень трудно объяснить, что делает человека лидером, и заставляет всех остальных слушаться его. У большинства нет этих задатков. Обладание ими — удел лишь единиц. У майора Бэниона они были. И всё это знали. Я не думаю, что многие отдавали себе в этом отчёт, но факт остаётся фактом — ему просто подчинялись, и всё.

— Да, ты правильно всё говоришь, Калеб, — вздохнул Уингейт. — Я тоже что-то чувствую. Чувствую, что нашим людям не по себе. Говорят, птицы заранее чувствуют приближение землетрясения. Вот и я ощущаю что-то нехорошее. В своё время я по доброй воле отправился в Орегон. Мне самому сейчас трудно объяснить, почему я это сделал. Ты думаешь, что...

Разговор Джесси Уингейта и Калеба Прайса прекратился, когда оба они заметили небольшое пыльное облачко вдали, приближавшееся к их лагерю.

— Кто бы это мог быть, Джесси? — проронил Прайс. — Пойди-ка принеси свою большую подзорную трубу и посмотри.

Уингейт скрылся в своём фургоне и вскоре вынырнул оттуда с подзорной трубой в руках.

— Насколько я мшу судить, это какой-то одинокий всадник, — сказал он, посмотрев в трубу. — Это белый, хотя он и едет верхом, точно индеец. Но у него борода. И потому это, конечно, белый. Наверное, какой-то охотник.

— Дай-ка я посмотрю. — Прайс взял у него подзорную трубу. — Этот человек кажется мне знакомым! Думаю, что это не кто иной, как Джим Бриджер. Интересно, чего это вдруг он оказался здесь — за две сотни миль от своего форта?

Одинокий всадник и в самом деле оказался Бриджером. После того как он поел и покурил, он объяснил причину своего появления:

— Я охотился неподалёку, и разбил свой лагерь в двенадцати милях отсюда. А сегодня утром я решил подъехать к вам и посмотреть, как у вас идут дела. Здесь расположился на стоянку весь ваш караван?

— Нет, не весь, — покачал головой Уингейт. — Ребята из Миссури двигаются отдельно от нас. Сейчас они оторвались далеко вперёд.

— А Сэм Вудхалл здесь? Он с вами?

— Нет.

— Где же он?

— Никто не знает толком. Майор Бэнион и Вудхалл оба неожиданно отбыли в направлении Калифорнии.

— Значит, Вудхалл тоже уехал в Калифорнию? — хмыкнул Бриджер.

— Да, так говорят. Он и ещё несколько людей уехали туда. Всего их было на пятнадцати повозках. Вот почему нас тут осталось так мало.

— Но остальные-то собираются продолжать путь в Орегон?

— Лично я — да, — кивнул Уингейт. — Надеюсь, что и остальные тоже.

— Вам надо пройти ещё три дня пути, и тогда дойдёте до развилки, где одна из дорог ведёт в Калифорнию. Это будет в районе Рафт-ривер. Возможно, ещё кто-то отколется там от вашего каравана и уйдёт в Калифорнию, а?

— А кто может это знать? Но мы всё же надеемся, что этого не случится. Я слышал, что в тех местах очень коварные переправы, особенно — через Снейк-ривер. Это — большая река, верно? Наши люди очень беспокоятся об этом.

— Да, Снейк-ривер весьма часто преподносит неприятные сюрпризы. Она течёт через каньоны и очень часто обрывается вниз громадными водопадами. Грохот воды разносится порой на сорок миль. В двухстах милях отсюда находится самая большая и удобная переправа через Снейк-ривер. — Бриджер снова усмехнулся. — Если я доеду до этого места, то окажусь в четырёхстах милях от своего дома. И мне придётся проделать ещё один пуп, длиной в четыреста миль, чтобы вернуться домой. Как вы думаете, можно требовать такой жертвы от старика, особенно когда неумолимо приближается зима и всё скоро покроется снегом?

— Джим, ты что, хочешь сказать, что готов послужить нам проводником? А сколько ты за это возьмёшь?

— Ради этого я сюда и приехал. Сколько я возьму? С вас я не возьму ничего, Я просто не хочу, чтобы вы утонули в Снейк-ривер, только и всего. Думаете, я не заработаю уйму денег в следующем году, когда через эти места проследуют тысячи новых переселенцев и мы вместе с моим партнёром Васкесом наймёмся к ним проводниками ?

— Тогда каким же образом мы сможем расплатиться с тобой?