Бернард Корнуэлл - Несущий огонь

– Почему?

– Моя сестра умирает.

Сердце у меня остановилось.

В этот момент алый полог отдернул негодующий Эльфверд.

– Папа, этот мужлан Утред… – начал он, но осекся. Парень явно не знал, что я в шатре.

– Так что этот мужлан Утред? – осведомился Эдуард.

Эльфверд отвесил отцу небрежный поклон.

– Мне приказали казнить приговоренного. А он вмешался.

– И что? – спросил король.

– Его следует наказать, – возмутился Эльфверд.

– Ну так накажи, – бросил Эдуард и отвернулся.

Мальчишка нахмурился, посмотрел на меня, на отца, потом снова на меня. Будь у него хоть немного мозгов, он бы отступил в сторону, но уязвленная гордость саднила.

– Лорд Утред, ты не кланяешься королевским особам? – спросил он своим визгливым голосом.

– Я склоняюсь перед теми, кого уважаю, – ответил я.

– Называй меня «господин», – потребовал юнец.

– Нет, мальчик, не буду.

Эльфверд был потрясен. Он поперхнулся при слове «мальчик», но молчал, только с ненавистью уставился на меня. Я сделал шаг вперед, заставив его попятиться.

– Твоего отца я называл мальчиком до дня, когда он пошел вместе со мной через стену Бемфлеота. Мы убивали данов: данов-копейщиков, данов-меченосцев, свирепых воинов. Мы сражались, мальчик, и устроили великую резню, и в тот день твой отец заслужил право называться господином и то уважение, с которым я к нему обращаюсь. Но от тебя еще попахивает материнской сиськой, малец, и, пока ты не докажешь, что стал мужчиной, ты останешься для меня мальчиком. А теперь отойди в сторону, мальчик.

Эльфверд отодвинулся. Его отец не сказал ни слова. И я удалился.

– Он не такой уж скверный малец, – убеждала меня Этельфлэд.

– Избалованный, грубый и невыносимый.

– Про тебя то же самое говорят.

На это я зарычал, заставив ее улыбнуться.

– Как ты? – спросил я. – Твой брат сообщил, что ты болеешь.

Этельфлэд поколебалась. Я видел, что ее подмывало отрицать этот факт, но потом она расслабилась и вздохнула.

– Я умираю, – призналась она.

– Нет! – возмутился я, но читал правду по ее глазам.

Ее красота померкла в схватке с возрастом и болью, кожа выглядела прозрачной, как будто истончилась, глаза потемнели. Тем не менее улыбка и очарование остались прежними. Я нашел ее в шатре, обозначенном ее флагом, на котором был изображен белый гусь с крестом в клюве и мечом в перепончатой лапе. Не упомню, сколько раз я потешался над этим гербом. Гусь – символ святой Вербурги, мерсийской монахини, которая чудесным образом изгнала с поля пшеницы диких гусей. С чего это сочли чудом, было выше моего понимания – любой десятилетний ребенок на такое способен, – но я знал, как дорога Вербурга Этельфлэд, а Этельфлэд была дорога мне.

Я подвинул кресло поближе к ней и сел, заключив ее тонкую руку в свои ладони.

– Я знаю одного целителя… – начал я.

– Были у меня целители, – устало отозвалась Этельфлэд. – Очень много целителей. Эльфрит [5] Речь об Эльфтрите Уэссекской (877–929), жене графа Фландрии Бодуэна II. послала мне умного человека, и он помог.

Эльфрит – ее младшая сестра, замужем за правителем Фландрии.

– Отец Каспер готовит снадобье, которое почти снимает боль, но ему нужно возвращаться во Фландрию, потому что Эльфрит тоже больна. – Этельфлэд вздохнула и перекрестилась. – Бывают дни, когда я чувствую себя лучше.

– От чего ты страдаешь?

– От боли вот тут. – Она коснулась груди. – Глубоко внутри. Отец Каспер научил сестер готовить снадобье, и оно помогает. Ну и молитвы тоже.

– Тогда молись чаще, – попросил я.

Две монахини, явно те самые сестры, ухаживающие за Этельфлэд, сидели в тени в дальней части шатра. Обе подозрительно таращились на меня, хотя ни одного слова из нашего разговора слышать не могли.

– Я молюсь днем и ночью, – заявила Этельфлэд с тщеславной улыбкой. – Молюсь и за тебя тоже!

– Спасибо.

– Тебе тоже следует молиться, раз среди твоих врагов теперь оказался Этельхельм.

– Я просто выдернул ему зуб, – ответил я. – Ты присутствовала при этом.

– Он захочет отомстить.

Я пожал плечами:

– И что предпримет? Осадит меня в Дунхолме? Желаю ему в этом удачи.

Она похлопала меня по руке:

– Не будь самонадеян.

– Слушаюсь, моя госпожа. – Я улыбнулся. – Но почему твой брат просто не выставит Этельхельма за дверь?

– Потому что это будет означать войну, – уныло призналась она. – Этельхельма так любят! Он щедр! В Уэссексе нет ни одного епископа или аббата, кто не брал бы у него денег, и половина всей знати – его друзья. Какие пиры он закатывает! При этом трон ему нужен не для себя.

– А всего лишь для внучка, этого куска навоза.

– Его только одно заботит – чтобы Эльфверд стал королем, – подтвердила Этельфлэд. – И мой брат понимает, что западносаксонский витан за него проголосует. Его купят.

– А Этельстан? – поинтересовался я, хотя знал ответ.

– Ты хорошо сделал, затребовав его в заложники. С тобой ему будет безопаснее, чем тут.

– Потому я его и выпросил. – Я нахмурился. – Неужели Этельхельм в самом деле осмелится убить его?

– Он осмелится подстроить его гибель. Ты читал Писание?

– Каждый день! – с восторгом воскликнул я. – И минуты не проходит, чтобы я не заглянул в Иеремию или не погрузился в Иезекииля.

Она весело усмехнулась:

– Какой же ты варвар! Священники не рассказывали тебе истории про Урию?

– Урия?

– Просто запомни имя. Урия Хеттеянин.

– К разговору о попах, – сказал я. – Кто такой Хротверд?

– Архиепископ Йоркский, о чем тебе прекрасно известно.

– Западный сакс, – заметил я.

– Да. И хороший человек.

– Способен ли этот хороший человек брать золото у Этельхельма? – осведомился я.

– О нет. Хротверд – добрый, благочестивый муж, – резко заявила Этельфлэд, а затем осеклась и помрачнела. – Он был аббатом, – продолжила она менее решительно, – и мне припоминается, как его обитель получила щедрое земельное пожертвование. Двадцать хайдов [6] Мера земли от 32,4 до 48,6 га. в Вилтунскире. Что весьма далеко от его аббатства.

– Он принял земли вместо золота?

Этельфлэд нахмурилась сильнее:

– Люди постоянно жертвуют земли Церкви.

– А Этельхельм является олдерменом…

– Вилтунскира, – закончила она за меня, потом вздохнула. – Этельхельм сейчас подкупает лордов Мерсии, осыпая их золотом. Ему хочется, чтобы витан Мерсии избрал Эльфверда моим преемником.

– Нет! – Подобное предположение возмутило меня. Этот злобный, пакостный мальчишка – король Мерсии?!

– Он предложил поженить Эльфверда и Эльфинн.

Эльфинн – ее дочь, разбитная девчонка, хорошенькая и безответственная. Мне она нравилась, быть может даже больше, чем матери, вот почему следующие слова Этельфлэд удивили меня.