Юлия Латынина - Христос с тысячью лиц

Итак, на основании «Деяний Фомы» мы можем предположить довольно много о ритуалах и теологии почитавшей его общины. Но что мы можем сказать о реальном, живом, из плоти и крови, апостоле Иуде Близнеце, проповедовавшем и жившем в первой половине I века?

С одной стороны – вроде бы ничего. Мы можем быть уверены, что апостол Иуда Близнец никогда не строил дворец царю Гундафору, и если он и был пронзен четырьмя солдатскими копьями, то не из-за того, что отговорил супругу царя Миздая от телесной близости с мужем.

С другой стороны – немало.

Мы видим перед собой сурового, фанатичного аскета, который не ел мяса и не пил вина. Он запечатывал своих последователей дважды: один раз – водой и другой – священным елеем. Эта печать даровала им неуязвимость, которую там впечатляюще продемонстрировал сам апостол Фома, когда раскаленное железо не причинило его ногам никакого вреда. Он познал Христа и стал Христом. Его последователи называли его богом. Его лицо сияло при жизни, как лицо Моисея и Еноха.

Он проповедовал чрезвычайный аскетизм и, возможно, способность души освободиться от уз плоти. Для него, как и для Елеазара бен Яира, вождя сикариев, душа была «родственница Бога».

После беспорядков, произошедших прямо на ступенях Храма и кончившихся появлением Сенатусконсульта против «христиан», Иуда Фома бежал за границу империи, в земли, где жило огромное количество евреев. Он действительно проповедовал их царям. Эти земли говорили на арамейском языке, эти земли вслед за Иудеей были следующим объектом римской экспансии, и поддержка иудейских милленаристов была для правителей этих земель естественной стратегией выживания.

Многие жители этих земель были такие же семиты, как те, которые населяли Галилею и Идумею и которые были необыкновенно легко обращены в иудаизм. Эти семиты исповедовали религию, мало отличающуюся от домонотеистического яхвизма.

Нет ничего удивительного в том, что проповеди милленаристов в этих землях имели успех, и проще всего предположить, что лидером нацрайе Эдессы и был Иуда Фома, как это гласила местная эдесская традиция. «Нет никакого сомнения, что эта традиция имела свое первоначальное происхождение в реальной исторической миссионерской деятельности этих апостолов в тех регионах, в которых сохранились их имена» {150}.

Итак, у нас есть две легенды. Одна – это христианская легенда об обращении в 30-х годах в христианство Абгара, царя Эдессы. Другая – это иудейская легенда об обращении в иудаизм в то же время царя Адиабены Изата и его матери Елены.

Мы склонны предполагать, что обе эти истории описывали одну и ту же ситуацию, а именно, покровительство, которое набатеи, эдессцы, адиабенцы и парфяне оказывали религиозным врагам Ирода и римлян. Эдесса и Адиабена были расположены на одном и том же торговом пути, тесно кооперировались друг с другом (например, в 194 г. н. э. при нападении на римский Нисибис), и обе династии были связаны родственными узами. Мы знаем, например, что однажды в Эдессе шестнадцать лет правил «Ману, сын Изата», прервавший своим царствованием бесконечную череду различающихся только номерами Абгаров, – он был, видимо, сыном царя Адиабены {151}.

У нас есть также две разных легенды о рассеянии апостолов. Согласно каноническим «Деяниям апостолов» верующие после гонения, «бывшего после Стефана», отправились по городам и весям Римской империи и «прошли до Финикии и Кипра и Антиохии, никому не проповедуя слово, кроме иудеев» (Деян. 11:19).

Согласно другой версии, которая неохотно и без большого энтузиазма упоминается Евсевием Кесарийским, святые апостолы рассеялись по всей земле , и при этом Фоме по жребию «выпала Парфия» {152}.

Классическая библеистика XIX в., библеистика «маленького ручейка», именно первую версию признавала правильной, а вторую относила на счет неизбежного христианского преувеличения и хвастовства, – но, если подумать, вторая версия намного логичней.

Совершенно непонятно, зачем беглецам из подконтрольного римлянам Иерусалима, говорящим на арамейском и проповедующим только иудеям , бежать за семьсот с лишним километров в грекоговорящую и римлянам же подвластную Антиохию. Арамейская Эдесса, находившаяся почти на том же расстоянии, но за пределами империи, выглядела для многих из беглецов куда более логичным пунктом назначения.

Милленаристы бежали за Евфрат и еще по одной простой причине: они надеялись вернуться.

Любая секта, потерпевшая временное поражение, имеет два шанса восстановить свое влияние. Один – это поднять новое восстание. Другой – увеличивать численность, вербуя во время мира новых сторонников. Вербовка происходит прежде всего за счет того, что секта забирает имущество у своих богатых покровителей и раздает их бедным – ровно так, как это делал апостол Фома, строя царю Гундафору дворец.

Особенно тут способствуют всякие природные бедствия – землетрясения, голод и пр. Их, во-первых, всегда можно объяснить гневом Бога (причина для гнева найдется всегда), а во-вторых, раздача продовольствия голодающим является непревзойденным способом вербовки.

Именно такой голод разразился в Палестине в царствование императора Клавдия, то есть после 44 г. н. э. Христианская община не замедлила им воспользоваться и, согласно «Деяниям апостолов», собрала «пособие братьям, живущим в Иудее» (Деян. 11:29).

Что еще интереснее, именно этот голод и вызвал приезд царицы Елены в Иерусалим. Согласно Иосифу Флавию новообращенная назорейка , узнав о голоде, отрядила людей для покупки хлеба в Египте и фиников на Кипре, а сын ее дополнительно послал в Иерусалим много денег. «Распределенные среди нуждающихся, эти суммы спасли многих от жестоких мучений голода» {153}.

Раздачи продовольствия привели к росту популярности секты, и в 46 г. н. э. в Иудее вспыхнуло новое восстание.

Во главе его стоял некий пророк, обещавший своим приверженцам раздвинуть воды Иордана, так же как в древности это сделал Иисус Навин. Иосиф Флавий именует его « гоисом » ( γόηс ), то есть колдуном, волшебником.

Гоис – это стандартный термин, которым Иосиф называет пророков «четвертой секты». Это также тот самый термин – колдун, обманщик, волшебник, – которым апостола Иуду Фому в «Деяниях Фомы» постоянно именуют его враги.

«Он выдавал себя за пророка и уверял, что прикажет реке расступиться и без труда пропустить их», – пишет Иосиф {154}. Вместо расступившихся вод бунтовщиков встретила римская кавалерия, и голова гоиса была выставлена в Иерусалиме в назидание другим бунтовщикам.

Как звали нашего гоиса?