Юлия Латынина - Христос с тысячью лиц

Любимый ученик Иоанн вряд ли дожил до 100-го и даже до 80-го года. Во всяком случае, епископ Иераполя Папий, писавший около 100 г. н. э., уже расспрашивал о словах Иоанна из вторых уст.

Он не писал «Евангелия от Иоанна», и Домициан не варил его в кипящем котле. Скорее всего, он умер еще до Иудейской войны, и именно поэтому смерть его была совершенно мирной. После войны основанная им в Эфесе община радикально переосмыслила его месседж. Она начала проповедовать не только евреям, но и язычникам. Однако она по-прежнему враждовала с общиной, основанной в Эфесе Павлом, и категорически отрицала тот факт, что Иисус Христос умер за грехи человечества. Она считала, что Христос вообще не умирал, а пришел затем, чтобы принести людям знание. Это было знание о том, как самим становиться Христами.

Мы рассмотрели биографии двух учеников Иисуса: Иуды Близнеца и апостола Иоанна.

Разумеется, эти биографии были не так достоверны, как «Жизнеописания» Плутарха. Тем не менее мы могли заключить из них несколько вещей. Они скорее живописуют процветающее и бурно развивающееся учение, нежели «тонкий и незаметный ручеек». Это учение уже в 40-е гг. разделено на множество сект, различающихся по целому спектру вопросов и в том числе – по вопросу сотрудничества с властями. Это учение развивается не только внутри Римской империи, но и вне, причем, если судить по «Деяниям Фомы», именно за ее пределами оно существенно дольше сохраняет некие ранние особенности и, в частности, церемонию помазания, дающую прошедшему ее человеку магическую неуязвимость и даже возможность стать богом.

Мы также обнаружили, что элементы гностицизма присутствовали в самых разных сортах этих сект, то есть могли быть общей чертой, унаследованной от общего предка.

Это поразительное и тревожащее предположение. Ведь протоортодоксальная церковь впоследствии утверждала, что гностицизм суть жуткая ересь и отклонение от истинной веры. Истинная вера была сначала, а ересь – потом.

Но, может быть, это просто ошибка? В конце концов, мы рассмотрели всего две биографии, и обе они мало напоминают достоверные исторические источники. Может быть, мы сделали просто неверную выборку? Может быть, некоторое – и притом далеко неполное – сходство между последователями Иуды Фомы, проповедовавшего «за Евфратом», и последователями Иоанна, проповедовавшего в римской Азии, обусловлено последующим взаимоопылением еретиков, а вовсе не общим предком?

Рассмотрим третью биографию – апостола Филиппа.

Апостол Филипп известен современному христианину куда хуже Петра или Павла.

Конечно, в римской церкви св. Апостолов мы можем насладиться висящей над алтарем огромной картиной Муратори, написанной в 1704 г. и изображающей апостолов Иакова и Филиппа, а капелла Строцци во флорентийской церкви Санта-Мария-Новелла замечательно расписана картинами из жизни Филиппа кисти Филиппо Липпи, но все-таки согласимся, что среднестатистической публике апостол Филипп известен куда меньше, чем, к примеру, любимый ученик Иоанн.

Это странно: ведь в Новом Завете Филиппу уделено довольно много места. Апостол Филипп упоминается во всех канонических перечнях апостолов (Мф. 10:3; Мк. 3:18; Лк. 6:14).

Иоанн добавляет новых подробностей: «Филипп был из Вифсаиды, из одного города с Андреем и Петром» (Ин. 1:44). Это Филипп привел к Иисусу Нафанаила, он же будущий апостол Варфоломей (Ин. 1:45).

Филипп, как и Андрей, имя греческое. Это важная подробность. Синоптические Евангелия рисуют учеников Иисуса как неграмотных рыбаков, которые если и знали греческий, то в пиджин-варианте.

Но имя «Филипп» указывает на происхождение как минимум из мелкой буржуазии: это сын каких-то горожан, живущих в эллинизированном местечке и не брезгающих назвать своего сына именем тетрарха Филиппа, во владения которого входила тогда Вифсаида. (Собственно, Филипп-то и даровал Вифсаиде права полиса в 30-х гг., заодно переименовав ее в Юлию, в честь Ливии, жены Октавиана Августа.)

«Евангелие от Иоанна» содержит еще одну важную сценку. Оно сообщает, что когда Иисус пришел в Иерусалим, то говорящие по-гречески евреи, пришедшие в город на Пасху, захотели встретиться с Иисусом и обратились с этой просьбой именно к Филиппу. «Господин! (Κύριε). Нам хочется видеть Иисуса» (Ин. 12:21). Филипп передает эту просьбу Андрею, а потом и самому Иисусу.

Филипп явно выполняет в этой ситуации роль министра иностранных дел, отвечающего за связи с грекоговорящими соотечественниками. Причина, по которой грекоговорящие иудеи не обращаются к Иисусу напрямую, связана, скорее всего, просто с тем, что они не говорят по-арамейски, в то время как Филипп владеет обоими языками.

Эта мелкая зарисовка – возможно, подлинная именно из-за своей незначительности – снова противоречит идее «маленького ручейка». Иисус явно был важной птицей, если евреи, пришедшие в Иерусалим из-за пределов Палестины и не знавшие арамейского, тем не менее хотели его видеть.

Строго говоря, имя «Филипп» прилагается в Новом Завете к двум несколько отличающимся персонажам. Один Филипп – это апостол с греческим именем из Юлии/Вифсаиды, очевидно, служащий толмачом при общении Иисуса с грекоговорящими. Другого Филиппа Лука изображает завхозом. В «Деяниях апостолов» он сообщает, что после того, как число последователей Иисуса чрезвычайно умножилось, апостолы выделили из своей среды семь диаконов, чтобы следить за хозяйством. Одним из этих диаконов и был Филипп (Деян. 6:5).

Из-за этого некоторые исследователи считают, что в ранней общине было два Филиппа – один апостол, другой диакон. Если относиться к тексту Луки как к боговдохновенному, тогда, конечно, да. Но мы уже имели случай заметить в предыдущей книге, что автор канонических «Деяний» занимается самым бессовестным агитпропом, и сцена избрания семи диаконов есть не что иное, как пропагандистский ход, призванный вычеркнуть из истории церкви ее единоличного главу – Иакова, брата Господня.

Мы можем заподозрить, что грекоговорящий Филипп в ранней общине был-таки один, а Лука разжаловал его из апостолов в диаконы по какой-то важной для него причине.

И действительно, дальше этот диакон Филипп ведет себя в «Деяниях апостолов» совершенно как апостол. Он приходит в «город Самарийский», совершает в нем чудеса и проповедует Христа (Деян. 8:5). По наводке ангела Божия он обращает в христианство высокопоставленного евнуха, приближенного эфиопской царицы Кандакии (Деян. 8:38), после чего исчезает прямо на глазах изумленного евнуха, будучи мгновенно телепортирован ангелом в Ашдод (Деян. 8:40). (Заботу ангела о крещении евнуха несложно понять: высокопоставленные евнухи, тем более из свиты цариц, на дороге не валяются.)