Юлия Латынина - Христос с тысячью лиц

Сходство этого гимна с кумранским Гимном Самопрославления просто бьет в глаза.

Однажды, когда Иоанн проповедовал у Иордана, к нему явился Иисус, лже-Мессия евреев. Он сказал ему: «Крести меня твоим крещением, и произнеси надо мной Имя, которое ты произносишь» {455}. Иоанн сделал, как просил Иисус, но ничего хорошего из этого не получилось. Иисус «извратил слова Жизни и превратил их в слова Тьмы» {456}. «Он и его брат воссели на горе Синай» {457}.

Иоанн учил в храме 42 года и вознесся на небо {458}. Через некоторое время после этого евреи в Иерусалиме начали убивать его учеников, так что «из назореев не спаслось ни одного человека» {459}. Это привело Отца Славы в негодование. Он велел Еноху разрушить храм евреев, дом хозяйки этого мира Рухи {460}, что тот и сделал, приняв вид гигантского белого орла {461}.

«Псевдоклиментины», рассказывающие нам о разборке на ступенях Храма между последователями Иисуса и последователями Иоанна Крестителя, сообщают, что после смерти Иоанна Крестителя его учеников возглавил некто Досифей. А сирийский апологет Теодор бар Конай, писавший в конце VIII в. н. э., сообщает, что мандеев, живущих в Мезене, в его собственных краях называют достайе , то есть досифеянами {462}.

Невероятно, но факт: последователи Иоанна Крестителя, во главе которых стал человек по имени Досифей, действительно существовали, и они ненавидят лже-Мессию евреев Иисуса и его брата до сих пор.

Вернемся теперь к тому, с чего мы начали.

Мы попытались восстановить – насколько это возможно из наших скудных фактами, но богатых чудесами источников, – биографии апостолов Иисуса и через них – историю общины последователей Иисуса в течение первых десятков лет после его казни.

Возникшая перед нами картина бурных теологических мутаций, происходивших с мемом о распятом Иисусе внутри ядерного котла, клокочущего против римлян не только в самой Палестине, но и в обеих диаспорах – как греко-, так и арамейскоговорящих, – разительно отличается от традиционного представления о развитии христианства.

Вольтер в XVIII в. первым заметил поразительное молчание античных языческих источников о христианстве. Молчание это он объяснил малоизвестностью христиан.

Библеистика XIX в. ассимилировала это положение Вольтера, как аксиому (хотя обычно и без указания источника). Христиане – гласила эта аксиома – вначале были малочисленны и неизвестны. Распятие кроткого Мессии, проповедовавшего любовь и ненасилие, прошло практически незамеченным. В город Иерусалим он вошел без всяких народных толп; переворачивание столов во Храме был просто мелкий художественный хеппенинг. Несчастный Мессия был похоронен в общей могиле, и Понтий Пилат, как в известном рассказе Анатоля Франса, на склоне дней, щурясь, спрашивал, нежаясь на закатном солнце: «Иисус? Не помню».

Христианство, согласно такой традиционной точке зрения, выросло, как огромное и мощное дерево, из крошечного зерна. Робкий огонек, затепленный проповедником мира и добра, распространялся среди самых простых людей – рыбаков, каменщиков, плотников – словно торфяник, тлеющий низом, прежде чем вспыхнуть ярким негасимым пламенем.

Когда по мере накопления сведений о чисто иудейском характере раннего христианства тезис об Иисусе как мирном пророке любви стало невозможно поддерживать, эта точка зрения была модифицирована: да, конечно, Иисус был обыкновенным иудейским пророком ненависти. Но он был очень маленьким пророком. Он был малоизвестным неудачником, унылым лузером, «слабым и бессильным ничтожеством, казненным самым унизительным и болезненным способом римлянами, бродячим проповедником, который оказался не в ладах с законом и был распят как мелкий преступник» {463}.

Тот факт, что его распяли, совершенно его дискредитировал, и если бы не апостол Павел, – как утверждал еще в XIX в. немецкий лютеранский теолог Вильям Вреде, – вера в Иисуса никогда бы не обрела популярности.

Бурная картина стремительной и лавинообразной теологической эволюции веры в Иисуса, которую мы наблюдаем уже к началу 50-х гг., ставят на обеих этих гипотезах жирный крест. Называть Иисуса «малоизвестным пророком», обязанным своей популярностью Павлу, это все равно, что называть Маркса «малоизвестным философом», чье учение стало известно только благодаря Каутскому.

Как легко мы можем заключить из кумранских текстов, во главе кумранской общины стоял совершенно конкретный Мессия из рода Давидова. Точнее, поскольку община существовала достаточно длительное время, во главе ее сменилось, вероятно, несколько Мессий. В том числе с одним из Мессий случилась беда, в ходе которой он был унижен людьми, но потом оказался выше ангелов.

Община эта была ни в коем случае не многонациональна – все ее члены были фанатичные иудеи. Но она была многоязычна: тексты, найденные в Кумране, написаны на разных диалектах арамейского, на иврите и на греческом. Иначе говоря, ее представители жили во всех еврейских диаспорах. Кроме того, эта община была крайне воинственна, и священная война, которую вела община против сынов Велиала, носила отнюдь не абстрактный характер. Это была вполне реальная война, которая снова и снова кончалась разгромом. Раз за разом в текстах Мертвого моря упоминаются «угнетатели, которые не победят меня» (IQH, XVII), и враги, которые «мучат праведников и сжигают их огнем» (Енох. 19:95/100:7).

Нам известна только одна секта, которая в интересующий нас период времени была распространена по всей диаспоре, постоянно поднимала восстания и подвергалась ответным преследованиям. Это «четвертая секта», зилоты и сикарии. Кумранские тексты были положены в тайники людьми, которые собрались со всех концов этой диаспоры в конце 60-х гг. и погибли в ходе Иудейской войны. Они спрятали эти тексты именно потому, что надеялись на воскресение (в основном физическое) и не мыслили себе жизни без своих любимых книг.

Из кумранских текстов следует, что общину зилотов возглавлял Мессия из рода Давидова, что этот Мессия был одновременно Господом и человеком и что с одним из этих Мессий случилось несчастье. Возникает вопрос: если Иисус Мессия провозгласил себя Мессией из дома Давидова без согласования с зилотами, то каким образом такой самозванец избежал преследований с их стороны?

Если Иисус умер, как ничтожный лузер, то почему его брат спустя тридцать лет пользовался таким влиянием, что его казнь повергла в панику «лучших и усерднейших законоведов» и послужила толчком к Иудейской войне?

Если Иисус был никому не известный неудачник, то как получилось, что Павел, проповедуя альтернативного Иисуса, постоянно подвергался такой нешуточной опасности? Кто были те террористы, которые избили Павла до полусмерти сначала в писидийской Антиохии (Деян. 14:12), а потом в Фессалониках (Деян. 17:5)?