Игорь Болгарин - Хмель свободы

– Я ж казав, у степ надо! У степ! – обрадованно сказал Мыкола.

– Умный! – обрезал его Махно. – Будешь командующим!.. Но – не сегодня.

– Нестор, а гроши? – спросил Чубенко. – Тут ще столько грошей! Лашкевич не успел их на вокзал вывезти! Мешков пять! Ще й трошкы золота!

– Не до грошей, Алёша! Лучше с головой остаться… Набивайте карманы, а больше не вынесем!

Стали рассовывать по карманам свиток, за пазухи пачки ассигнаций. Словно семечки, запихивали в карманы штанов золотые червонцы. Монеты, падая, со звоном катились по полу…

– Все! Пошли!

Они покидали город. Кто на конях, кто пешком. С десяток махновцев заполнили извозчичью пролетку, она накренилась от тяжести. Кучер нахлестывал лошадь…

Впереди улицу перегородила небольшая баррикада из выломанных заборов и всякой рухляди, бочек, ящиков, драных кресел, столбов. Из-за баррикады раздались ружейные выстрелы. Пока поверх голов, предупредительно.

Махновцы остановились. Конные спешились…

Над баррикадой поднялся командир в тужурке и кожаной фуражке.

– Повертай назад! – закричал он.

– А вы кто такие? – спросил Нестор, смело выходя вперед.

– Рабоча дружина з «Металлиста»! Тут наши дома!

– Так мы ж браты ваши, махновцы!

– Бес рогатый вам брат!.. Мотайте отсюда!

– Та вы шо, хлопци? – поддержал батьку Лепетченко. – Проты революции?

– Яка революция! Бандитив с тюрем повыпускалы! Сплошна грабиловка!.. Не пропустим! Повертай назад!

Вот-вот, и вспыхнул бы бой. Махновцы уже защелкали затворами. Прибыла подмога: несколько подвод, на них человек тридцать во главе с Фомой Кожиным.

– Доставай пулемет, Фома!

– Нема пулемета. Отобрали!.. Окружилы яки-то… человек сто. Спасибо, хоть не перестреляли.

– Во дела! – почесал затылок Лепетченко.

– Ладно! Пошли назад! – скомандовал Махно. – На вокзал!

На вокзале они застали кутерьму. На путях стоял состав: десяток товарных вагонов и один пассажирский. Но паровоза нигде не было видно.

Нестора встретили Бойко, Щусь, Лашкевич и еще с полсотни махновцев.

– Шо тут у вас, Федос? – спросил Махно.

– Та шо? В те вагоны оружие погрузили, патроны… А он в тот буржуйский вагон – гроши, и в мешках, и в ящиках…

Где-то недалеко послышалась стрельба. Потом ухнули пушки. Высоко в небе вспухли белые округлые дымки, и шрапнель звучно ударила по крышам зданий.

– Пристрелка! – сказал кто-то. Махно узнал бывшего артиллерийского сотника Павла Тимошенко. – Пока нас не видят… А увидят – будет каша!

– Слушай, артиллерист! – обрадовался Махно. – Задержи мне того Самокиша на часок-другой. Еще не все хлопцы собрались…

– Чем? Саблей?.. Передки с лошадьми у меня увели.

– Кто?

– А бес его знае… Наганом перед носом помахалы!

– Щусь! Давай до состава паровоз!

– А где его взять, батько? В депо ни одного паровоза! Кудась отогнали, заразы! Чи где-то в депо спрятали.

Еще одна шрапнель разорвалась… и еще одна, поближе. И осколочная граната лопнула где-то за домами…

К перрону со скрипом, под уханье тяжело работающих людей, подкатила ручная дрезина-качалка. На ней приехали Глыба и несколько вооруженных рабочих.

– Глыба! Черт большевицкий! – прокричал Нестор. – Это ж ты меня уговаривал: Катеринослав, Катеринослав…

– Сам же видишь, Нестор, яка тут, прости, анархия! – ответил Глыба.

– Анархию не трожь, Глыба. Это больше похоже на пожар в бардаке… Ну и шо? Пехом прикажешь бежать через мост? – спросил совета Махно.

– Не перебежишь. Там железнодорожники паровоз поставили, на тендере два пулемета… Не хотять никого пропускать! – сказал Глыба.

– На лед пошли, батько! – предложил кто-то из черногвардейцев.

– На лед – то смерть! – отозвался Глыба.

– Значить, с боем будем из этой западни вырываться! – решил Нестор.

– Не пори горячку! – остановил его Глыба. – Погоди малость, попробую с дружиной потолковать. Там есть и наши хлопцы…

Дрезина укатила. А толпа махновцев на вокзале все росла. Нестор увидел своих братьев Григория и Савву, Каретникова, Калашника, Лепетченка. Кто-то конный, кто-то пеший. Подъехали повозки, где лежали один на другом раненые.

Махно хотел было спросить у Калашника про тюрьму, но только махнул рукой. Обернулся к стоящим за спиной командирам:

– Сколько ж нас тут?

– Та десь за триста, – ответил Лашкевич.

– А было больше тысячи…

– Те, шо присталы до нас, шоб чем-то поживыться, не придуть, – заявил Григорий. – У них клунки, бояться, шо отберешь… Мабуть, по льоду пидуть.

– Дурни пустоголовые! – нахмурился Махно, нервно поглядел на часы. Затем решительно обратился к Щусю: – Строй народ!

Тот сорвался, побежал вдоль перрона, разгоряченный, в тельняшке под распахнутой «венгеркой». На наплечном ремне он придерживал связку гранат.

– По шестеро в шеренгу… И поскорее!.. Конные – вперед, будете атаковать!

– Сдурел, Федос? – вскочив на коня, спросил Каретников. – Ты ж чув, там паровоз з пулеметами? Шо я, конями на тендер заскочу?

– Это война, Семен! – на ходу ответил Щусь. – Жить захочешь, заскочишь!

Разорвалась еще одна шрапнель. И еще. Совсем близко. Кто-то из бойцов упал с коня.

Наконец вернулась дрезина с Глыбой.

– Договорывся! – крикнул Глыба. – Дуйте по мосту!

Все увидели, как на дальнем конце моста возникло облачко пара, раздался сиплый, словно отсыревший свисток, и паровоз укатил.

– Пошли! – приказал Махно.

Перрон опустел. Махновцы бежали через мост. Пешие держались за стремена конных. Тронулись телеги с ранеными.

Снаряд разорвался на откосе, совсем неподалеку от путей. Осколки ударили в фермы моста…

– Ты с нами, артиллерист? – спросил Махно у бегущего рядом Тимошенко.

– А куда мне теперь? – тяжело дыша, ответил сотник. – Только какой я артиллерист? Без пушек!

– Будут пушки!.. – оскалил зубы Нестор то ли в улыбке, то ли в приступе ярости. – Были б кости… мясо нарастет…

Они бежали уже по настилу моста. Внизу был виден вздыбленный после недавнего ледостава Днепр. Синеватое, припорошенное легким снежком пространство. Снежная крупка секла лица…

Тяжело топотали по доскам сапоги. Стучали копыта. Скрипели колеса телег.

Бегство…

Наконец Екатеринослав остался где-то за Днепром. Они остановились, едва он скрылся за пригорком. Развели костры. Кто-то из махновцев, не дожидаясь, когда разгорится костер, стал подвязывать бечевкой прохудившийся сапог.

– О! С добром возвертаюсь! – показал махновец подлеченный с помощью веревки сапог.

– Скажи спасибо, шо живой, – ответил ему приятель.

– Спалыть бы той город! – раздувая еле тлеющий огонек, сердито буркнул Микола-артиллерист. – Степ – це наше!

Со стороны оставленного города слышалась стрельба. Раздавались короткие, экономные очереди станкачей, сухо трещали винтовочные выстрелы.