Наталия Образцова - Мой любимый крестоносец. Дочь короля

— Я всё равно пойду к ней, я знаю, где её найти!

Но Пенду не так-то легко уговорить. Он попросту запер мальчишку, не обращая внимания на его гневные крики и плач. Увидев мой взгляд, Пенда пожал плечами:

— Мастер Адам всё твердит, что пойдёт к Гите Вейк. Да не тут-то было. Чтоб я позволил мальчишке шляться по улицам, переполненным всяким сбродом? Сэр Эдгар с меня голову снимет, если с ним что случится.

Адам был странным ребёнком, я так и не научилась находить с ним общий язык. Я вообще не знала, как вести себя с детьми. Может, потому, что сама так ни разу и не зачала. Адам даже раздражал меня. Эта вечно унылая рожица, желание затаиться где-нибудь, эта так не свойственная детям религиозность — всё это вызывало во мне недоумение. Но когда появилась Гита, Адам привязался к ней. Она же нянчилась с ним, отвечала на его дурацкие вопросы, пела ему. Малыш оттаял, стал оживлённым и общительным, а когда Гита исчезла, тяжело переживал её отъезд. Он снова стал дичиться и без конца донимал отца расспросами. Когда же Эдгар напрямик сказал, что Гита больше не вернётся, Адам надолго впал в меланхолию.

Отдав управляющему последние наставления, я отправилась к Адаму. Пенды нигде не было видно, и я вошла к мальчику беспрепятственно. Он сидел в углу у стены, но при моём появлении вскочил и затоптался, как медвежонок. Я поманила его к себе:

— Ты говорил Пенде, что, знаешь, где найти Гиту Вейк?

Он кивнул. Тогда я пообещала отпустить его к ней, но с условием, что туда мы пойдём вместе.

Почему я захотела встретиться с Гитой? Некогда я считала её дерзкой и навязчивой. Потом мы даже подружились. Просто с Гитой было легко, она оказалась понятлива и дружелюбна. И когда они расстались с Эдгаром, мне порой не хватало нашего общения.

В этот день Норидж был разукрашен и полон народа. Кругом играла музыка, люди плясали прямо на улицах. На перекрёстках стояли бочки с элем, а вокруг веселились целые полчища гуляк. Все были веселы, довольны. Ведь их графом стал Эдгар Армстронг, расположивший к себе местных жителей ещё в бытность шерифом. А то, что он женится на дочери короля Генриха, ещё более воодушевляло народ. Теперь у графства будут новые льготы, новые привилегии, люди видели в этом удачу и с охотой пили за здоровье новобрачных.

Адама тоже захватило царящее вокруг веселье. С восторгом глазея по сторонам, он сообщил мне, что ещё вчера виделся с леди Гитой. Она присылала к нему Утрэда, и в предсвадебной суматохе никто не заметил отсутствие мальчика, хотя его не было около трёх часов. Он полагал, что его сегодняшний визит окажется для леди Гиты приятной неожиданностью.

Но куда большей неожиданностью для неё оказалось моё появление. Гита снимала небольшой флигель в доме торговца шерстью и сама отперла нам на стук. На ней было свободное светлое платье, белая шаль с шелковистым отливом, какую она нервно стянула у горла, завидев меня. Отступила в тень, словно прячась.

Адам был чутким ребёнком. Он мгновенно уловил возникшую неловкость и виновато пробормотал, что не мог прийти один, по-другому бы его не отпустили.

Гита ласково улыбнулась мальчику:

— Ты не сделал ничего дурного, мой малыш. Ступай к Труде, она угостит тебя сладким сиропом и вафлями. А мы пока побеседуем с леди Риган.

— Не знала я, Гита, что тебя смутит встреча со мной, — заметила я, когда девушка проводила меня в небольшой садик и мы опустились на скамью. — Ранее у нас были более приятельские отношения.

Она постаралась улыбнуться и при этом куталась в шаль, словно зябла. А ведь в этот августовский день на дворе было тепло, даже жарко.

— Просто всё вышло несколько неожиданно. Если ты заметила, я вообще стараюсь не встречаться ни с кем, кто вхож в окружение Эдгара.

Кажется, я её понимала. И просто сказала, что зашла попрощаться, ибо скоро навсегда покину эти края. Она, похоже, расстроилась.

— Жаль. Мы не виделись с тобой всё это время, однако сама мысль, что встреча не исключена, была мне приятна.

Почему-то эта фраза растрогала меня. Я взяла её руку в свои:

— Как же ты жила всё это время, девочка?

Она вздохнула:

— Вначале было тяжело.

Она подавила вздох, стала рассказывать. Поведала, как поначалу дичилась людей, как ей было горько, когда в спину летели грубые бранные слова, и не столько от равных по положению, сколько от простолюдинов. Ведь простые люди особенно примечают всё, что касается знати; признавая превосходство вельмож, они не прощают им ни малейшей промашки. Пока Гита жила под покровительством Эдгара, её почитали, как его «датскую жену», но едва она уехала, все восприняли это как изгнание, и она вмиг стала не лучше брошенной шлюхи. Многие знатные дома закрылись для опозоренной женщины, а жёны местных танов демонстративно выражали ей презрение. Только Альрик и Элдра не оставили её своим расположением, да ещё Хорса порой наведывался в её башню в фэнах.

— Помнится, у Хорсы на тебя были виды, — заметила я.

Она чуть кивнула, машинально оправила выбившуюся из тугой причёски светлую прядку. Сказала, что Хорса и сейчас проявляет к ней известное внимание, даже по-своему предан, но она всячески даёт понять, что не может стать его женщиной.

Я не понимала Гиту. Конечно, Хорса — не Эдгар. Однако, согласись Гита, и она вмиг могла избавиться от своего позорного положения, стать хозяйкой в его бурге. Спросила я и отчего Гита не вернулась в монастырь. И опять в ответ краткое — не могу.

— Необъяснимое упорство, — сказала я наконец. — Понимаешь ли ты, Гита, что сама обрекаешь себя на позорное одиночество? А одинокая женщина — ничто в нашем мире.

— Ну, не совсем так.

Она даже улыбнулась. И уже совсем по-деловому поведала, как ведёт свои дела: собирает подати, велела осушать болота, взимает мзду за проезд через фэны. А главное, она неплохо подзаработала на торговле шерстью.

— Главное не бездельничать, не жалеть себя. И если счастье — дело провидения, то удобств и комфорта можно добиться и самой. А Эдгар, надо отдать ему должное, приучил меня жить в роскоши.

Я помнила, как баловал и лелеял её Эдгар. Вспомнила и вчерашнее его откровение. Но говорить-то я ей об этом не собиралась. Сказала только, как жестоко было с его стороны пригласить её на свадьбу.

— Да, мне больно было получить подобное приглашение.

Её шаль сползла, и она поспешила запахнуть её. И сказала запальчиво:

— Но я сама хотела увидеть венчание, увидеть его невесту.

Зачем ей было распалять свою боль? Но я поняла. Даже боль от Эдгара была ей сладка. И тогда я осторожно заговорила о том, что Эдгар как её опекун вполне может выдать её замуж по своему усмотрению.

В глазах Гиты словно застыл серебряный лёд.

— Посмотрим, как у него это получится.