Игорь Болгарин - Гуляйполе [litres]

Те замешкались, не хотели оставлять товарища.

– Тикайте, кажу! Я вас прикрыю!

Семен и Шмерко перемахнули через плетень, побежали по чьему-то саду, только затрещали кусты. Махно рванул в другую сторону.

– Стойте, сукины сыны! – Один из полицейских, по прозвищу Бычок, снял с плеча карабин, побежал за Нестором. – Стой, бо стрельну!

И выстрелил.

Нестор на бегу вынул из-за пазухи револьвер и, пригнувшись у забора, выстрелил в ответ.

Полицейский охнул и, схватившись за плечо, опустился на землю. Его карабин, звякнув, упал рядом.

– Ты чего, Бычок? – наклонился к нему напарник.

– Попав, зараза! – поморщился от боли Бычок и показал напарнику красную от крови ладонь.

Махно во всю прыть несся по улице и буквально нос к носу столкнулся с крупным немолодым гуляйпольцем, забойщиком скота Гнатом Пасько. Услышав выстрелы, тот из любопытства вышел со двора на улицу.

– Нестор? – Гнат заметил у бегущего парня оружие. – Це ты тут фулюганыш, артист?

Гнат решил, что хлопцев пугнули в чужих садах, и они разбегались. А револьвер – игрушка, вылитая на заводе.

– А ну кинь тот пугач!

И тут нервы у Нестора сдали. Он дважды, не целясь, пальнул в Гната и исчез в темноте.

Встретились хлопцы в кузне: Нестор, Шмерко и Семен Каретников. Разожгли небольшой костерок. Каждый рассказал о том, как уходил от погони.

– А ты точно его убил? – спросил Шмерко.

– Не знаю… Два раза стрельнул, – хмуро ответил Нестор.

Они жевали хлеб, жарили на огне кусочки сала.

Шмерко и Семен уважительно и с некоторым страхом поглядывали на Нестора, который мрачно глядел на пламя догорающего костра.

– Черт его вынес, дядька Гната… Не хотив я. А он: «Нестор, Нестор! Кинь наган!» – оправдывался Нестор срывающимся голосом.

Огородами он пробрался к хате соседки. Как и ожидал, увидел возле хаты Настю.

– Ты чого не спиш?

– Так десь стрилялы.

– Пиды до нас, глянь, може хто чужий в двори, – тихо попросил Нестор. – И в оконце на всякий случай загляны.

– Поняла, – тоже перешла на шепот Настя и исчезла.

Тишина висела над Гуляйполем. Лишь изредка где-то взлаивали собаки. Пели девчата.

Возвратилась Настя.

– Чужих никого, – прошептала она. – Ваши сплять… А чи не вы це стрилялы?

– Та ни! Я не слыхав! Може, тоби шо померещилось?

И Махно ушел к себе домой. Настя смотрела ему вслед.

А в земской больнице, в палате, где лежали раненые полицейский Бычок и забойщик скота Гнат Пасько, в эту позднюю пору горели две керосиновые лампы. Они освещали белые стены, украшенную высохшими цветами икону в углу и несколько пустых кроватей с голыми матрасами.

Здесь были врач в окровавленном халате и фартуке, пристав Карачан и урядник Лепетченко.

Грудь могучего Гната была перевязана полотняными бинтами, сквозь них проступили пятна крови.

Карачан наклонился к раненому:

– Так хто это был, Гнат? Ты узнал его?

Гнат ответил не сразу: то ли размышлял над чем-то, то ли ослаб от потери крови.

– Так хто? – Пристав, обернувшись, сделал знак уряднику и врачу, чтобы те тоже наклонились к Пасько. – Хто это был? Ты ж его разглядел?

– Чего ж… Розглядив.

– И, конечно, узнал?

– Я в Гуляйполе пошты шо всех знаю.

– Так хто ж это был?

Пасько снова долго молчал, потом тяжко выдохнул:

– Замордуете пацана. Загробыте.

– Жалеешь?

– Жалию.

– А он тебя не пожалел. И внуков твоих не пожалел.

– Бог ему судья. Не люди… Я слыхав, в нього первого стреляли. А он уже вроде як оборонявся.

– Вот что, Пасько! – начал выходить из себя Карачан. – Нам не скажешь, в Александровске с тобой не так поговорят. Там и в чем не виноват сознаешься.

– Це я знаю.

– Ну, так и не вынуждай нас.

Гнат снова замолчал, словно собирался с силами. Или решал неразрешимую задачку: сказать – не сказать.

– Там могут вылечить, а могут и не захотеть. Есть желание жить – сознаешься. Долго будешь упираться – другая цена будет твоим словам. Могут даже судить тебя… за недонесение. А то и за соучастие, – стращал Гната Карачан.

– Махно, – наконец выдохнул Гнат.

– Повтори!

– Нестор Махно… безбатьковщина… всю жисть в наймах…

Карачан выпрямился.

– Все слыхали? – спросил он и с торжеством в голосе заявил: – Нестор Махно! Больше этого имени на Гуляйпольщине вы уже никогда не услышите! В Сибири, на каторге згниет!

В тесной комнатке полицейского участка стены были облуплены, окно зарешеченное. Солнечные пятна лежали на стене. Свет слепил Нестору глаза. Его почти прижали к стене тяжелым обшарпанным канцелярским столом. Напротив сидел такой же массивный, как стол, круглолицый пристав Карачан.

– Ну, не тяни, Нестор! Не тяни! Признавайся! А я запишу, шо, мол, явився самолично, добровольно… – На грубом лице Карачана светилась прямо-таки отеческая доброта. Голос тихий, почти ласковый. – Шо, мол, по молодости своих лет… чи по несознательности…

Махно молчал, но широко раскрытыми глазами смотрел на пристава, словно бы силясь понять, о чем он говорит.

– Ну, признавайся! Откуда у тебя, до примеру, револьвер? Де ты його спрятав? Хто тоби його дав? С кем ще ходыв на преступления?

Нестор удивленно хлопал ресницами и не раскрывал рта.

– Ну хорошо! Я тебе кое-шо по секрету скажу, – понизив голос почти до шепота, наклонился к хлопцу Карачан. – Тому, хто сообщить подробности про ограбление кареты, обещано вознаграждение… сто рублив! Сто! От и подумай! Матери своей ци гроши принесеш! Я ж понимаю, жисть ваша бедная…

– Золотом? – нарушил молчание Нестор.

– Шо? – не понял Карачан.

– Сто рублив – золотом? Чи цымы… ассигнациямы?

– Золотом, золотом! – обрадовался Карачан. – Ну, говори! Выкладай все, шо знаешь! Як у попа на исповеди!

– Поняв, – согласился Нестор. – Говорыте: як на исповеди? А де ж тоди Священне Писание?

– Та ты рассказуй! Тилькы честно!

– Без Священного Писания не можу. Бо не повирыте.

– Поверю, поверю! – торопливо пообещал Карачан.

– Ни! – настаивал Нестор.

– Баланюк! – обернулся к двери Карачан. – Неси сюда Евангелие.

– Так нема! – донеслось из коридора. – А Псалтырь не подойдеть? Псалтырь десь був!

– Як насчет Псалтыря, Нестор?

– Яке ж то Священне Писание?..

Карачан вновь обернулся к двери:

– Баланюк! Хоть из-пид земли достань Евангелие!

И пока Баланюк носился в поисках, Карачан продолжал беседу с Махно. Он уже не сомневался в успехе, но на всякий случай дожимал парнишку.

– Ты хоть представляешь соби, шо таке сто рублив золотом? Десять червонцев! Хату нову можно купить чи коней… и братам старшим земли прыкупите чи в аренду…

Появился взмыленный Баланюк, положил перед Нестором Евангелие.

– Ну, давай! Говоры! – нетерпеливо подстегивал Нестора Карачан. – А я буду запысувать. Шоб, значить, все було по закону.