Игорь Болгарин - Гуляйполе [litres]

– Шо ж так бедно живете? – спросил Семенюта, оглядывая убранство дома.

– А хиба полицейскому добре платять? Копийкы! – ответила за сына мать. – А жить надо. Живым в гроб не полизеш.

Семенюта, не тратя времени, веером выложил на стол перед Бычком сто пятьдесят рублей.

– Це за шо? – никогда не видевшая таких денег, спросила мать.

– За маленьку помощь, – объяснил Семенюта, и они с Федосом уселись на лавке напротив Бычка, который с момента их прихода не проронил еще ни слова. – Мы ж, гуляйпольци, должны один другому помагать.

– Звестне дело, – обрадовалась хозяйка мирному течению разговора. – А я вам счас для беседы сальца принесу. И пляшечку…

Бычок тупо смотрел на деньги, зевнул.

– Убывство Карачана – ваша робота? – спросил он.

– Меньше знаешь – лучше спишь, – мрачно ответил Семенюта. – Мы по другому делу.

– Догадуюсь, – глядя на гостей, Бычок молча, нерешительно собрал со стола деньги, сунул их в карман.

Дальше говорить было не о чем. Выпили по чарке, обмыли невысказанную договоренность и распрощались.

В Александровской тюрьме прогрохотал засов камеры.

– Махно! На выход!

Нестор поднялся со шконки. Ребра все еще ныли.

– Бить будуть по больному! – предупредил его Мандолина. – Прикрывайся, а лучше вались на другый бок. Поняв?

Махно не ответил.

Они с надзирателем шли по коридору. Звенели ключи на поясе тюремщика. Он был вдвое выше Махно.

– Чего за бок держишься? – спросил надзиратель.

– А за шо держаться? За тебе? Руки испачкаю.

– Молодца, – добродушно ухмыльнулся надзиратель. – Малой, а крепкий. Я таких люблю… Мы разве не люди?

– Шо? Жареным запахло? – в ответ насмешливо спросил Нестор.

В большой комнате, разделенной решеткой, по одну сторону стояли несколько заключенных, по другую, за столом, сидели двое – исправник Демьян Захарович и следователь из Одессы Кирилл Игнатьевич, бритый наголо человек, в пенсне, очень строгого вида. Он был специально прислан в Александровск из военного округа. На мундире знак окончивших военно-юридическую академию. Знак большой, серебряный, важный. Посредине надпись «Законъ».

Момент значительный – опознание. За столом сбоку примостился секретарь с пером, бумагой и чернильницей. У двери встали двое надзирателей.

Нестора втолкнули к арестантам, и он пристроился к шеренге. Среди сотоварищей по беде он был здесь самый маленький.

– Приглашайте! – скомандовал исправник.

Сутулясь, опираясь на палку, в комнату вошел Пасько.

– Гнат Пасько! – громко сообщил секретарь и, опустив перо в чернильницу, приготовился записывать результаты опознания.

Гнат на мгновение встретился глазами с Нестором. Во взгляде подростка явно читалось: «Извини, дядько».

Перо секретаря забегало по бумаге: фамилия, имя и другие сведения о Пасько.

– Гнат Пасько! Положите руку на Библию! Примите присягу! – Демьян Захарович покосился на одесского следователя. Ему хотелось произвести впечатление на ученого гостя: мол, и мы не лыком шиты. Придав голосу торжественность, добавил: – Поклянитесь, что не покривите душой, ни словом, ни помыслом не отступите от правды и будете всячески способствовать следствию в постижении истины!

– Заприсягаюсь, – сказал Пасько. – Як перед Богом.

Он перекрестился и тяжело вздохнул.

– Узнаёшь кого-нибудь из этих? – спросил следователь. – Ну, того, что в тебя стрелял, среди них узнаёшь?

Перо секретаря бегало по бумаге.

Пасько долго вглядывался в лица. Еще несколько раз встретился глазами с Нестором. Наконец произнес:

– Не… Не похожи. Може, он той. – Пасько указал на одного из хлопцев, высокого, совсем не похожего на Махно. – Чи ни… Не вгадую…

– Да ты протри глаза! – рассердился исправник. – Ты ж там, в Гуляйполе, на другого показывал! И не надо угадывать! Надо отвечать четко!

– Так я поранетый був, в памороках. Ну, не соображав! А Иван Григорович, пристав нашый Карачан, кулаком грозывся. Заставляв… Вы ж знаете, якый оны, Иван Григоровыч, крути. Языком не люблять, а все бильше кулаком.

– Ну-ну! Вглядись еще! Повнимательнее! Вспомни! – прервал Гната исправник, беспокойно поглядывая на следователя.

– Шо ж вспомынать, колы темненько було, – развел руками Пасько и вновь стал всматриваться в заключенных. К тому, на которого указал вначале, даже подошел поближе. – Вроде як воны… чи не воны… Очи вже не ти. Раньше, бувало…

– Не отвлекайтесь, не отвлекайтесь, Пасько! – вмешался Кирилл Игнатьевич.

– Оны! – решительно указал Гнат все на того же высокого хлопца. – Точно, оны!

– Дурень! – взорвался исправник.

В глазах Нестора вспыхнула радость.

Несколько позже на опознание пригласили Бычка. Процедура была все та же.

– Узнаете ли вы в одном из стоящих перед вами того, кто в вас стрелял? – спросил исправник. – Посмотрите внимательно!

– Не, никого не впознаю, – после длинной паузы сказал Бычок, покачивая раненую руку. – Знав бы, шо в мене стрилять будуть, запомныв бы! Биглы якись. Только уже темно було. Я за нымы. А воны стрельнулы. Блыснуло так, шо огнем очи закрыло. И в той же минут в руку вдарыло!..

Потом Демьян Захарович и следователь из Одессы перешли в кабинет под сень портрета императора, и исправник стал вежливо втолковывать следователю:

– Это ж гуляйпольцы, Кирилл Игнатьич! Они друг друга не выдадут. Круговая порука. Как у запорожских козаков. Традиция!

– Раньше надо было о традициях думать! – строго заметил следователь.

– Если б Карачан был жив…

Поблескивал маятник настенных линденовских часов.

– Придется отпускать, Демьян Захарович.

– Да вы что, Кирилл Игнатьич! Вы ж понимаете – «особое положение»…

– Хочу напомнить вам, что я следователь по особым делам при командующем округом, – сухо сказал приезжий. – И такое дело при отсутствии веских доказательств я до суда довести не смогу. Закон превыше всего. И еще – профессиональный кодекс чести! Я стараюсь соблюдать его при любом положении! При особом – тоже!

«Законъ» – сияла надпись на значке следователя.

– Бог ты мой! – сдался исправник. – Кирилл Игнатьич, я ведь нутром чую, что стрелял этот недоросток. У меня же опыт – тридцать лет!

– Опыт к бумаге не приложишь, – примирительно ответил следователь. Он поморщился, соображая: – А вы вот что! Потребуйте освобождения… под залог. При подозрениях, пусть до конца еще и не выясненных, это законно. И возьмите серьезный залог… ну, тысячи две рублей.

– Это мысль, – согласился исправник. – Но… если этот Махно причастен к ограблению банковской кареты, то его сообщники найдут и бо́льшую сумму.

– Вот именно. Придет к вам человек, у которого таких денег быть не может, вы и возьмете его в работу… Из богатых кто согласится внести такую сумму за этого оборванца? Смешно… Вот ниточка и приведет вас к узелочку.