Виктор Потиевский - Всадник времени

Пекка лихорадочно думал — что же делать? Батальон лежал, прижатый к земле пулемётным огнём. Время катастрофически уходило. По приказу на взятие батареи — полчаса, а всё оставалось почти на исходной точке. Батальон лежал. Хорошо ещё, что в темноте. А то уже многие бы не поднялись. Да и сейчас неизвестно...

Ниоткуда не подберёшься! Если вблизи стены забросать укрепление гранатами? Но ведь они сразу же, когда наши под стеной, смогут сделать то же самое! Какие тогда лестницы?.. Ведь рассчитывали на полную незаметность... Не получилось.

Подполз командир роты Салмио.

— Пекка!

— Да?

— Ты знаешь, этот Матти из Марья-Коски, опять отчудил!

— Ну что там ещё?

— Да вот... Заметил рыхлую землю возле каких-то сараев и стал копать руками...

— Клад что ли искать собрался? Или спрятаться от боя в земле надумал?

Оба почти смеялись. Хотя смех этот, особенно у командира, был нервным. Не до смеха, значит, в такие минуты... Но если уж смешно... тут и перед смертью не удержишься.

— Ты что, Рейно, только об этом пришёл доложить?! — Пяллинен скрипнул зубами. — В такое время?!

— Да он ход нашёл в батарею. Подземный!

— Как?!

— Вот так! Там на глубине аршина — пустота, он влез, сажени две прошёл, вернулся и доложил.

— До конца проходил?

— Нет, поспешил доложить. Но, говорит, уверен, там и так видно. Прямой, старинный каменный ход прямо направлен в батарейное укрепление.

— Немедленно отправь взвод и во главе иди сам. С Богом!

...Маннергейм ходил из угла в угол по своему кабинету в генеральном штабе, который утром переехал ближе к Виипури — в Антреа.

Где бы ни размещалась его ставка, в поезде или в городе, в селении. В каком бы помещении ни располагался его кабинет, кабинет главнокомандующего, всегда на стене над его головой было развёрнуто сине-белое полотнище со львом в центре — государственный флаг Финляндии. Генерал уважал и ценил атрибуты и символы государства и власти.

Он курил гаванскую сигару. Понимал, что вредно, лёгкие раздражает. Но всё равно курил.

Он хорошо представлял себе, как сейчас, в середине ночи двадцать четвёртого апреля, группировка генерала Вилкмана проводит первый штурм, точнее — начинает прорыв обороны города.

Виипури окружён. Железнодорожное сообщение с Россией у города прервано. Финские войска у самой границы перерезали железную дорогу.

Однако очень много всяких но... И в долине реки Кюми сосредоточились красные. Это всего-то восемьдесят вёрст. А силы там, у красных — значительные. Возле Лахти красные войска, по крайней мере, часть из них, почти вырвались из окружения. Это подальше, чем долина Кюмиёкки, но тоже нельзя их допустить к Виипури. Оттуда тоже грозит опасность. Надо приложить все силы и взять город без промедления. Ждать нельзя.

Вдруг отчётливо и раскатисто загрохотала крепостная артиллерия. Это был плохой знак. Если штурмуют ночью, то выигрыш всегда там, где нет большого шума.

Пулемётные очереди раздавались и раньше. Понятно, город оказался в осаде. Но ночью стреляют редко. И по интенсивности пулемётного огня можно было понять, что где-то осаждающие пробуют прорвать оборону. А теперь вот и артиллерия...

Вошёл адъютант.

— Только что позвонили на командный пункт армии генералу Лёфстрёму: прорыв частей генерала Вилкмана не удался. Они остановлены сильным огнём артиллерии.

— Я это слышу, господин капитан!

— Извините... Но двенадцатый штурмовой батальон Пяллинена, один из всей группировки, ворвался в опорный артиллерийский пункт и захватил его — укреплённую позицию крупнокалиберной крепостной батареи.

— Двенадцатый штурмовой... Меньше трёх месяцев назад это был всего-то крестьянский отряд с несколькими винтовками... Молодцы! Молодец Пяллинен!

Он огорчался, что даже отметить, наградить людей не может орденами Финляндии. Не учреждены пока... Благодарность от главкома, памятные часы, оружие. Так он уже награждал некоторых офицеров финской армии. Практически, от себя лично. Они-то это ценили, пожалуй, больше правительственных наград.

— Может, кофе, господин генерал? — Адъютант подал отставленный на соседний столик поднос.

— Давайте, капитан. Спасибо. Присаживайтесь, кофе сейчас хорошо. Правда, и так не до сна. Но... Взбодрит немного.

— Спасибо, господин генерал! — Адъютант скромно отказался.

...Рейно Салмио с отрядом прошёл на батарею практически бесшумно. Ход вывел в какую-то кладовку, где лежали ящики с консервами. Когда все поднялись через люк, кладовка заполнилась до предела. Снаружи она была закрыта маленьким висячим замком — от своих. Трое бойцов аккуратно сдёрнули петли, надавив прикладами винтовок. Хотя можно было бы и стукнуть. Постреливали пулемёты и винтовки, и всё равно стука бы не услышали. Но Рейно не хотел рисковать.

По его команде бойцы бросились с винтовками наперевес к пулемётчикам, часовым, в спальные помещения батарейцев. Несколько выстрелов, и всё было кончено.

Увидев большую группу вооружённых солдат уже внутри своих казематов, артиллеристы поднимали руки и бросали оружие. После взятия укреплённого опорного пункта крепостной обороны часть батальона Пяллинена разместилась за его стенами. Установили пулемёты назад — в сторону города, на случай, если противник попробует отбить батарею. Поскольку Пяллинен уже к утру понял, что из штурмующих только его батальон прорвал оборону. Остальные отступили — и справа, и слева — под огнём крепостных пушек. А его батальон — сумел! Ну, тут уж особое спасибо Матти из Марья-Коски...

В кабинет Маннергейма, постучавшись, вошёл командующий восточной армией генерал Лёфстрём.

— Разрешите, господин главнокомандующий?

— Входите, генерал!

— Части ударной группировки генерала Вилкмана, при попытке прорвать оборону неприятеля, встретили упорное сопротивление, поддержанное плотным огнём крепостной артиллерии...

— Я это знаю, господин генерал!

— Да... конечно. Один батальон всё-таки захватил укреплённую крупнокалиберную крепостную батарею.

— Что вы думаете дальше, генерал?

— Сконцентрируем все имеющиеся силы и ударим по оборонительным сооружениям вокруг Виипури.

— Когда?

— Чтобы частично перегруппироваться и собрать всё для удара, нам надо три дня. Значит, двадцать восьмого апреля.

— Хорошо! Передаю вам для усиления один из двух моих резервных полков.

— Благодарю, господин генерал.

Лёфстрём ушёл. Барон сел к столику, налил себе из кофейника в чашку уже остывший чёрный ароматный кофе. Сделал несколько глотков. Снова закурил сигару, затянулся.

Он не сомневался в конечной победе. Но взять город надо сразу, иначе будет значительно больше потерь, крови.

...Он вспоминал, сколько было всего тогда, ещё в январе, когда красные только готовили восстание. Сколько деятелей звонили ему из Сената! Сколько их приходило к нему уже в Ваасе! Чтобы он не начинал, даже не пробовал разоружать русские казармы. Ни в коем случае! Они, дипломаты и сенаторы, ведут переговоры с правительством России и вот-вот договорятся, чтобы русское правительство отозвало свои гарнизоны из Суоми. Ещё немного, и все русские войска сами уйдут...