Леонид Млечин - Сумерки вождей

— А вы разве не с нами?

— Смотря по тому, в каких пределах и смыслах. Вот только что во фракции левых эсеров я убеждал всеми силами препятствовать вам установить диктатуру одной вашей партии…

Каменев рассердился:

— Ну если так — о чем же нам с вами разговаривать! Вы считаете уместным ходить по чужим фракциям и агитировать против нас.

— А вы уже считаете это неприличным и недопустимым? — перебил его Мартов. — Быстро! Стало быть, своим правом слова я не могу пользоваться в любой аудитории? Ведь если нельзя в Смольном, то нельзя и на заводе.

Каменев сейчас же смягчился и заговорил об успехе большевистского переворота: Временное правительство никто не поддержал.

— Так вы окончательно решили править одни? — вернулся Мартов к тому, что его больше всего волновало. — Я считаю такое положение совершенно скандальным. Боюсь, что, когда вы провалитесь, будет поздно идти назад.

— Да, да, — нерешительно и неопределенно выговорил Каменев, смотря в одну точку.

— Хотя… почему мы, собственно, провалимся?

— Я сейчас рассмотрел Владимира Ильича, — заметил Мартов. — И невольно подумал: «Как он постарел!» В нем нет ничего от того молодого, живого Ленина, которого я когда-то видел в скромной квартире в Женеве и в 1905 году в Петербурге. А сейчас это бледный изношенный человек с печатью явной усталости. Да, он дорого платит за свою победу. Не знаю другого человека, который бы двадцать четыре часа думал о власти.

— Ну, вы не первый это говорите, — недовольно заметил Каменев.

Мартов вдруг улыбнулся:

— Помните Марию Эссен?

— Еще бы, — кивнул Каменев, — не так уж много в начале века было членов ЦК − большевиков. Но она от нас отошла после первой революции.

— Она рассказывала, как вместе с Лениным в Швейцарии отправилась в горы. Они доехали на пароходе до Монтрё. Побывали в мрачном Шильонском замке, красочно описанном Байроном — «На лоне вод стоит Шильон». Решили подняться на одну из снежных вершин. Мария Эссен, захваченная красотой этих мест, поворачивается к вашему Владимиру Ильичу. Он сидит, крепко задумавшись, и вдруг выпаливает: «А здорово гадят меньшевики!»

Каменев, хорошо знавший Ленина, пожал плечами:

— Ну что тут скажешь!

Подошел возмущенный Глеб Бокий:

— Слышали, что заявил Плеханов? Георгий Валентинович выступил против нас! Он сказал: «Меня не радует, что пало коалиционное правительство Керенского и политическая власть перешла в руки Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. Меня эти события огорчают. Несвоевременно захватив политическую власть, русский пролетариат не совершит социальной революции, а только вызовет гражданскую войну». И это говорит человек, которым мы восхищались!

Он повернулся к Мартову, спросил насмешливо:

— Ну что, меньшевики растерялись? Не ждали от нас такого успеха?

— Самое страшное, чего можно было ожидать, совершилось, — ответил Юлий Мартов, — Ленин и Троцкий захватили власть в такой момент, когда и менее безумные люди, став у власти, могли бы наделать непоправимые ошибки.

— И что вы намерены делать? — поинтересовался Глеб Бокий.

— В создавшейся ситуации? Умыть руки и отойти в сторону.

После первого заседания Совета народных комиссаров Владимир Ильич Ленин, который только что вернулся из подполья, чтобы возглавить правительство огромной страны, стоял в окружении соратников. Он, кажется, еще не сознавал, что отныне отвечает за все, что происходит в России… Забыв о большой политике, соратники делились житейскими заботами.

— В городе ужасно. Грязь, мерзость и запустение. Улицы загажены, экскременты, шелуха семечек. Трамваи не ходят; газет нет. Спасительный картофель все лезет вверх, сегодня фунт стоит уже рубль! А картофель — мерзлый, да земли на нем еще на гривенник.

— Я на поезде приехал. Вагоны нетопленные, окна выбиты, обивка со скамеек срезана мародерами-солдатами. В туалет зайти нельзя. Пассажиры прямо в окно справляют нужду. Представляете себе картину?

— Электричества нет. Сидеть в темноте при теперешнем настроении — это кошмар, хуже голода; даже не почитаешь. Кругом вооруженные грабежи, кражи; вчера толпа расправилась самосудом с двумя пойманными около нас ворами. Вообще самосуд начинает прививаться; он дает хоть какой-то ответ на общий вопль — найти где-нибудь защиту. Интересно, что в самосуде принимают участие многие интеллигентные по виду зрители и даже дамы.

— Вы не видели, как после штурма Зимнего по всему городу ошалевшие солдаты искали винные погреба. Мы пытались этому помешать. Бутылки разбивали и выкачивали паровыми насосами на улицу. Эти потоки текли по улице, смешиваясь с грязью и лошадиным пометом. И что же? Толпа с жадностью набрасывалась на грязную кровяную жидкость и хлебала ее прямо с земли.

Ленин не желал все это слышать. Жалобы на неустройство жизни его вовсе не интересовали. Не для того он брал власть, чтобы озаботиться уборкой улиц или туалетами в поездах. Он был больше озабочен выборами в Учредительное собрание, которое должно было установить форму правления в России и принять конституцию страны.

— Надо отсрочить, — предложил он, — надо отсрочить выборы. Обновить избирательные списки. Наши собственные списки никуда не годятся… Корниловцев, кадетов объявить вне закона.

Кто-то возразил:

— Неудобно сейчас отсрочивать. Это будет понято как ликвидация Учредительного собрания. Тем более что мы сами обвиняли Временное правительство в оттягивании Учредительного собрания.

— Почему неудобно? — возразил Ленин. — А если Учредительное собрание окажется кадетски-меньшевистски-эсеровским, это будет удобно? Надо разогнать Учредительное собрание. Вот теперь нам понадобится армия.

Ленин распорядился доставить в Петроград один из латышских полков, состоявший в основном из вчерашних рабочих.

— Мужик может усомниться в случае чего, а тут нужна пролетарская решимость.

К Сталину обратились два корреспондента петроградских газет. Отвели в сторону и попросили дать им интервью. Объяснили:

— Мы готовим большой материал под общей шапкой: «Откроется ли Учредительное собрание?» Задаем вопросы представителям различных партий. Нам сказали, что от большевиков лучше всего обратиться к вам. Как ваша партия поведет себя в отношении Учредительного собрания? Вы же по существу проиграли выборы.

Член ЦК партии большевиков Иосиф Виссарионович Сталин-Джугашвили в интервью высказался крайне осторожно:

— Если большевики окажутся в меньшинстве в Учредительном собрании, они останутся в нем для внутренней органической борьбы… Левые элементы Учредительного собрания, в том числе и большевики, не собираются срывать Учредительное собрание, что было бы неразумно и непатриотично.