Уилбур Смит - Когда пируют львы. И грянул гром

– Нет, – покачал головой Шон. – Мне надо возвращаться в Ледибург.

– Пожалуйста, прошу вас. Я хочу познакомить вас со своей матерью. Папы сейчас нет здесь, он ушел на войну. Пожалуйста, пойдемте со мной.

«Надо же, он очень этого хочет», – подумал Шон. Он заглянул в глаза сыну, и теплое чувство, которое он с усилием подавлял, вдруг хлынуло наружу – Шон даже покраснел от удовольствия.

– Послушай, Майк, – медленно заговорил он, тщательно подбирая слова. – Сейчас и вправду никак не получится, у меня дела. Извини, я не могу принять твоего приглашения. Но я бы не прочь как-нибудь еще раз с тобой встретиться… На днях я снова поеду по этой дороге. Может, и встретимся… ты как, не против?

– Мм… – Майкл даже не пытался скрыть разочарования. – Ладно, но давайте я хоть провожу вас до моста.

– Отлично, – сказал Шон.

Он взял рубаху и обтер ею грязь, а Майкл тем временем отвязал лошадей.

Они ехали медленно, сначала храня смущенное молчание. Потом постепенно разговорились, и барьеры между ними сразу рухнули. С чувством гордости, несколько нелепым в сложившихся обстоятельствах, Шон сразу подметил живой и острый ум Майкла, легкость, с какой он пользуется необычными для его юного возраста оборотами речи, недюжинную зрелость его взглядов.

Они заговорили о Теунис-Краале.

– Ферма очень хорошая, – с гордостью сообщил Майкл. – Наша семья владеет ею еще с тысяча восемьсот шестьдесят седьмого года.

– Что-то скота у вас маловато, – проворчал Шон.

– Папе просто не повезло. Случилась чума, вызвавшая большой падеж. Но мы снова увеличим поголовье, вот увидите.

Он с минуту помолчал.

– Вообще-то, мой папа не очень-то любит рогатый скот, он больше тратится на лошадей – вот, например, эту мою Красотку купил. – Майкл похлопал по шее великолепную кобылу золотистой масти. – Я пытался с ним спорить, но… – Тут он спохватился, сообразив, что подошел к опасной черте, в каком-то смысле предавая отца. И торопливо продолжил: – Только поймите меня правильно: мой отец – человек не совсем обычный. Сейчас он в армии служит – он полковник, состоит в свите генерала Буллера. Он кавалер креста Виктории, его наградили за храбрость, а в нынешней кампании еще и орденом «За боевые заслуги».

«Да, – подумал Шон, – я тоже всегда защищал и оправдывал Гарри, много раз и так часто, как и ты будешь его оправдывать, когда достигнешь моего возраста». Понимая все это, он решил перевести разговор в другое русло.

Они заговорили о будущем.

– Значит, ты хочешь стать фермером?

– Я очень люблю эти места. Я здесь родился. Для меня это не просто кусок земли и дом. Это часть традиции, которой принадлежу и я. Традиции, созданной людьми, которыми я горжусь. После папы останусь только я, чтобы продолжать эту традицию. И я не подведу. Только вот…

Они достигли спуска к дороге. Майкл остановился и посмотрел на Шона, словно колеблясь, можно ли рассказывать все этому почти незнакомому человеку.

– Только вот что? – осторожно напомнил Шон.

Майкл смотрел на него еще секунду, пытаясь понять, откуда в нем взялась неожиданная уверенность, убежденность в том, что этому человеку можно доверять, как никому другому на свете. Ему казалось, что он знает Шона всю жизнь, что они крепко связаны друг с другом какими-то узами, столь добрыми и столь крепкими, что их можно потрогать руками.

– Только вот, – он резко вернулся к разговору, – это еще не все. Мне хочется чего-то большего, чем просто земля и скот. Это трудно объяснить. Вот мой дедушка, например, был большой души человек. И имел дело не только с животными, но и с людьми. Он обладал… вы меня хорошо понимаете, правда?

– Думаю, да, – кивнул Шон. – Ты чувствуешь, что хотел бы найти свое место в этой жизни, в общем ходе событий.

– Да, именно так. Я бы хотел принимать решения не только такие, как, скажем, когда и как выбраковывать скот, когда клеймить или где устроить новый бассейн с травильным раствором.

– И что ты собираешься делать?

– Сейчас я, в общем-то, учусь в Кейптаунском университете. На третьем курсе. Перед Рождеством у меня защита диплома.

– А потом?

– Еще не знаю, но, мне кажется, я для себя найду что-нибудь подходящее. – Майкл улыбнулся. – Сначала нужно многому научиться, кругом так много интересного. Так много, что меня это иногда пугает.

Не слезая с лошадей, они осторожно, шагом спустились к дороге. Оба так увлеклись разговором, что не заметили легкой двухместной коляски, которая катила им навстречу со стороны Ледибурга, пока она не подъехала совсем близко.

Майкл поднял голову:

– Ой! А вот и моя матушка едет. Теперь вы и познакомитесь.

Шон онемел от ужаса: он понял, что попался. Спасения не было – коляска находилась уже меньше чем в пятидесяти ярдах, и он видел Анну: она сидела за спиной возницы и смотрела прямо на них.

– Здравствуй, мама! – крикнул Майкл.

– Майкл! Чем это ты занимался? – сварливо прокричала она. – Посмотри на себя, на кого ты похож!

Годы сказались на внешности Анны, как она того заслуживала: черты обострились, чрезмерно подчеркивая кошачий разрез глаз. Она перевела взгляд на Шона и сдвинула брови. На лбу и под подбородком прорезались глубокие морщины.

– С кем это ты? – спросила она сына.

– Это мой друг. Он помог мне спасти из болота корову. Жаль, что ты этого не видела, мама. Он один вытащил ее из трясины.

Шон видел на ней дорогое платье – в будние дни жены фермеров так вызывающе не наряжаются. Бархат, страусовые перья… а эти жемчуга! Гарри, наверно, потратил на них небольшое состояние. Экипаж тоже совсем новенький: блестящая, отделанная алой гарнитурой лакированная кожа черного цвета с медными деталями и крепежом – вот тебе еще несколько сотен фунтов стерлингов. Шон окинул взглядом лошадей. «Боже ты мой!» – подумал он, глядя на отборных породистых животных гнедой масти.

Анна продолжала хмуро его разглядывать, – кажется, она узнала его и вместе с тем все еще сомневалась, Шон ли это. Вдруг краска залила ее щеки, губы задрожали.

– Здравствуй, Анна.

– Шон! – прошипела она.

– Давно не виделись. Как поживаешь?

Анна злобно скосила глаза на Майкла.

– Держись подальше от этого человека! – огрызнулась она, почти не шевеля губами.

– Но…

Растерянный вид Майкла пронзил сердце Шона, как удар копья.

– Мать надо слушаться, Майкл, – сказал ему Шон.

– Так вы… вы мой дядя Шон?

– Да.

– Держись от него подальше! – взвизгнула Анна. – Не разговаривай с ним – я запрещаю тебе! Ты меня слышишь, Майкл? Это дьявол… дьявол! Не подпускай его к себе и сам не приближайся к нему! Он тебя уничтожит!

Анна задыхалась, ее трясло от злобы и ненависти, на губах, как у бесноватой, появилась пена.

– Убирайся с нашей земли, Шон Кортни! Убирайся из Теунис-Крааля и не появляйся здесь больше!